Материал был опубликован на сайте
coda.com.ru
Поддерживаемые Россией сепаратисты используют медицинские услуги, чтобы заручиться поддержкой местного населения. Восточная часть Украины (и на подконтрольной властям территории, и в населенных пунктах, которые удерживают сепаратисты), переживает острую нехватку врачей. Однако, украинские власти пока не пытаются решить эту проблему, тем самым оставляя населенные пункты в восточной части страны без высокотехнологичной медицинской помощи.
Пациенты информационной войны
В прошлом году 43-летнему Виктору понадобилась срочная операция. Виктор — житель шахтерского городка Угледар в Донецкой области на востоке Украины — рядом с линией фронта, на территории, которую контролирует .
Здравоохранение в Украине формально бесплатное, однако за операцию у Виктора попросили около пяти тысяч гривен (около 190 долларов) — взятку. Денег у него не было, поэтому пришлось искать альтернативу.
Бывшая подруга Виктора рассказала ему о “специальной программе”, в рамках которой операцию можно сделать бесплатно.
Но для этого необходимо поехать на территории, которые не контролируются украинскими властями — участвующие в программе больницы располагаются по другую сторону линии фронта в войне, которая идет в Украине уже четыре года. Де-факто власти этих регионов предоставляют бесплатное медицинское обслуживание всем желающим. Делается это для того, чтобы добиться расположения соседей — тех, кто живет в подконтрольных властями Украины районах Донбасса.
Инициатива под названием
“Гуманитарная программа по воссоединению народа Донбасса”
по сути превратила медицинский уход — неотъемлемое право на который закреплено во Всеобщей декларации прав человека ООН, — в орудие пропаганды.
Линия фронта протяженностью более 450 километров делит Донбасс на две части: одну контролирует Украина, другую — сепаратисты. Некоторые населенные пункты имеют неопределенный статус — они по-прежнему под контролем украинского правительства, но отрезаны от основных государственных услуг, в том числе, медицинских.
“Надо сказать, что у тебя там тетя”
До начала конфликта в 2014 году город Донецк считался региональным медицинским центром. Здесь есть национальный медицинский университет и крупный онкологический центр.
Война подкосила штат сотрудников, нанесла урон оборудованию и перекрыла пути снабжения медицинскими товарами. Но хорошие врачи в городе по-прежнему есть.
Виктору нужно было попасть именно в Донецк. Для пересечения линии фронта нужен специальный пропуск — его выдает Служба безопасности Украины. “Чтобы такой пропуск получить, нужно говорить, что у тебя там тетя живет, или что-то типа такого,” — поясняет Виктор.
По данным ООН
, ежемесячно линию соприкосновения пересекают порядка миллиона человек. Большинство пересекают эту условную границу, чтобы повидать родственников, или чтобы выхлопотать себе пенсию и другие социальные пособия.
Непризнанные “республики” запустили программу в феврале 2017 года, пообещав жителям Донбасса по обе стороны линии фронта бесплатное медицинское обслуживание, социальные пособия, а также образовательные, спортивные и культурные мероприятия.
На сайте программы говорится, что с момента ее запуска линию фронта пересекли более 1 200 человек из контролируемой киевскими властями части Донбасса. Однако, проверить эти цифры не удалось. Программу продвигают различными способами; в том числе, и активной рекламой в российских СМИ.
Замкнутый круг
Киев не запрещает лечение в оккупированных Донецке и Луганске, но “сотрудничество с сепаратистами” и поддержка их пропагандистской деятельности объявлены вне закона.
Пациент, приезжающий из подконтрольных правительству районов обязан составить личное обращение к фактическому “министру здравоохранения” так называемых “ДНР” или “ЛНР”. Для многих украинцев сама процедура выглядит как легитимизация сепаратистских режимов.
Сотрудники больницы в Донецке сказали Виктору, что “не имеют права лечить без направления врача из Украины”. Перед отъездом Виктор обратился было за таким направлением, но ему “сказали, что не имеют права, потому что речь идет об оккупированных территориях”.
Ему все-таки сделали операцию бесплатно, но лишь после того, как он потерял сознание в Донецке прямо на улице, его подобрала скорая помощь.
По данным ООН, в результате войны выведено из строя 70% медицинского оборудования в зоне конфликта. Заболеваемость ВИЧ и туберкулезом достигла уровня эпидемии. В регионе около 80 тысяч непривитых детей, а также почти 100 тысяч раковых больных — и всего три установки для лучевой терапии в Донецке.
Значительную часть вроде бы бесплатных услуг и медикаментов — к примеру, препараты для лечения рака, а также почечный диализ и инсулин, — в действительности предоставляют три неправительственные организации плюс несколько организаций из системы ООН, деятельность которых в этих районах фактическая власть еще не ограничила. Ну и Россия.
“Направить в недореспублику”
“Все сорок лет, что я работаю в медицине, мы с Донецком трудились в одной связке, и все с нуля теперь начинать очень тяжело,” — говорит начальник отдела здравоохранения городка Марьинка Сергей Ткаченко.
Марьинка расположена прямо на “линии соприкосновения”. Как и в других населенных пунктах этого региона, местная клиника столкнулась с нехваткой персонала, а потому сейчас оказывает лишь первичную медико-санитарную помощь.
Пациентов, которые нуждаются в более сложном лечении, направляют за 136 километров в город Мариуполь, где украинские власти работают над созданием региональной больницы. А Донецк расположен всего в восьми километрах от Марьинки.
“Понятно, что люди едут туда, — говорит Ткаченко. — так всю жизнь и ездили”.
Ткаченко утверждает, что его сотрудники не могут выписывать больным направления на лечение в учреждениях по другую сторону линии соприкосновения.
По условиям программы, пациенты должны предоставить медицинскую карту (историю болезни) и записи лечащего врача. Несколько человек из подконтрольных правительству населенных пунктов типа Марьинки, Угледара или Мариуполя, лечившихся в Донецке, рассказывают, что местные врачи “рекомендовали” им ехать туда устно — вместо того чтобы дать официальное направление.
“Да, вероятно какой-то доктор в действительности может посоветовать — езжайте туда, попробуйте там, — признает Ткаченко. — Но направить человека в какую-то невнятную недореспублику? А что, если там обстрел? Или он назовет кого-то сепаратистом и у него будут неприятности? Направить пациента официально было бы просто преступно”.
Медицинские записи пациентов, вернувшихся после лечения на подвластные Киеву территории, местные врачи официально не признают. То есть, человек не может взять больничный или, к примеру, претендовать на пособие по инвалидности.
После операции в Донецке Виктору отдали историю болезни, но велели прятать ее во время пересечения линии фронта.
В “сепаратистских районах” тоже есть врачи, рекомендующие пациентам своих коллег на проправительственной земле.
40-летняя Татьяна — она на четвертом месяце беременности — только что вернулась в украинский Мариуполь из поездки в родной Донецк. Там она ходила на прием к гинекологу. Донецкий врач направила Татьяну — конечно, неофициально — к своему коллеге, который теперь живет и работает в Мариуполе. А еще она заверила Татьяну, что в Мариуполе можно рожать без опасений.
“Я ощутила облегчение. Если мой доктор сказала, что знает этого специалиста — они работали вместе, значит все хорошо”.
Несмотря на возможные последствия, Татьяна регулярно посещала другую сторону границы. Лечилась сама и возила старшего ребенка — восьмилетку с аутизмом — в Донецкий областной детский клинический центр нейрореабилитации (также известный как Центр Евтушенко).
До 2014 года Центр Евтушенко знали по всей Украине. Люди годами ждали своей очереди, чтобы попасть на прием. Жительница Мариуполя Ирина (имя изменено по просьбе героини) тоже недавно показывала врачам центра своего сына с аутизмом. Из-за оттока пациентов время ожидания сократилось до одного месяца.
И все-таки Ирина рассказывает, что в Центре Евтушенко ей довелось повстречать не только других посетителей из контролируемых правительством районов Донецкой области, но и приезжих с запада Украины.
Политическая составляющая программы очевидна, говорит Ирина. Фактические власти Донецка недвусмысленно поддерживают пересечение линии соприкосновения: “Чем больше у нас пациентов из Украины, тем лучше. Приезжие из Украины лечатся бесплатно — или получают какие-то льготы”.
Впрочем, по словам Ирины, в смысле лечения медикам все равно, откуда их пациенты. “Про политику никто не говорил. Сотрудники больницы просто хотели помочь моему ребенку”, — вспоминает она.
В подконтрольной правительству части Донбасса не хватает не только медучреждений и оборудования, но и собственно персонала: в некоторых больницах до 30% сотрудников — военные медики. “Врачи — проблема для всей восточной части”, — соглашается заместитель министра по вопросам временно оккупированных территорий и внутренне перемещенных лиц Украины Георгий Тука.
Украина не предлагает ни финансовых, ни иных стимулов чтобы побудить медиков работать в приграничных районах — но и сепаратистские территории страдают от кадрового дефицита. Только там, по слухам, проблему решают просто: задерживают специалистов медицинского профиля при попытке пересечь “линию соприкосновения” в сторону подконтрольных правительству областей.
В декабре 2014 года правительство Украины прекратило выдачу пенсий и других бюджетных выплат жителям временно оккупированных территорий.
Тука признает, что тут «налицо желание наказать население».
Жители удерживаемых сепаратистами Донецка и Луганска имеют право претендовать на украинские пенсии и пособия только в том случае, если зарегистрируются в качестве вынужденно перемещенных лиц (ВПЛ) на подконтрольной Киеву территории. Но и тогда получить доступ к основным услугам непросто: ВПЛ — последние в очереди на медицинское обслуживание.
В результате поток желающих воспользоваться услугами в области здравоохранения идет почти исключительно в одну сторону условной границы — в сторону сепаратистских областей.
“Коррупция — это когда у тебя есть деньги”
Фактические власти этих районов “предпочитают распространяться о ‘гуманитарной программе’, а не о подлинных проблемах, которые у них есть на сегодняшний день”, — полагает Кристиан Каррер из французской организации Association Internationale de Coopération Médicale, поставляющей медикаменты обеим сторонам конфликта.
И все же Каррер и многие другие сотрудники гуманитарных организаций согласны с пациентами Донбасса: медики, продолжающие работать на подконтрольных сепаратистам территориях, это неравнодушные и внимательные профессионалы своего дела. Они работают в сложных условиях, а некоторые предоставляемые ими услуги — хотя и далеко не все — действительно бесплатны.
“Коррупции в Донецке нет, по крайней мере в смысле медицины», — говорит Каррер, — коррупция — это когда у тебя есть деньги [на предоставление медицинских услуг]; а у этих людей денег нет”.
И пациенты, и медики Донбасса скучают по миру, нормальной жизни и свободе перемещения — тому, что у них было до 2014 года.
«Нужно положить конец войне, снова объединиться и жить как раньше: нормально, дружно, понятно», — уверен Сергей Ткаченко из Марьинки.
Красноречивый пример того, как война уродует жизни: ради получения медицинских услуг люди становятся пешками в пропагандистской войне. “Мы простой народ, а они порушили нам всю жизнь, — сетует Виктор. — Простой народ, который раньше жил мирно”.
