Мы уже писали о том, что в Восточном Средиземноморье назревает новый конфликт
. Он связан с претензией Турции на шельф восточной части Средиземного моря, называемого Левантийским морем. Оно ограничено Турцией на севере, Сирией, Ливаном и Израилем на востоке, Египтом и Ливией на юге, Эгейским морем на северо-западе. Однако это противостояние носит не только военный, но и экономический характер.
Левантийский шельф, на котором открыты месторождения газа, сегодня разрабатывают Египет, Израиль, Греция и Кипр, которые считают эти воды своими территориальными водами. В разработке заинтересованы также Италия и Иордания. Всё началось с открытия в 2009 году американской геологоразведочной компанией “Noble Energy” примерно в 100 километрах от побережья Израиля газового месторождения “Тамар” (Фамарь) на глубине около 1642 м. Запасы месторождения превышают 300 млрд кубометров. А спустя год было открыто по запасам вдвое превосходящее “Тамар” месторождение “Левиафан”. Оно расположено в 135 км к западу от Хайфы, на глубине 1634 м. По прогнозам Геологической службы США, объём ещё неразведанных запасов месторождения составляет примерно 6,2 трлн кубометров газа и 1,7 млрд баррелей нефти. Кроме того, предполагается, что под газовым месторождением, на глубине 5,8 км, находится месторождение нефти, потенциал которого, с определённой долей вероятности, оценивается в 3 млрд баррелей. А на глубине 7,2 км прогнозируется ещё около 1,2 млрд баррелей нефти. Это превращает “Левиафан” в крупнейшее из обнаруженных в XXI веке месторождений в мире, газ с которого поставляется в Израиль, Иорданию и Египет.
Третье по объёму газовое месторождение, разведанное в израильской экономической зоне, — “Пеладжик” — расположенно в 170 км от берега к западу от Хайфы и содержит 190 млрд кубометров. На четвёртом месте месторождение “Танин-1” в 120 км от берега севернее “Левиафана”, содержит около 30 млрд кубометров газа. У берегов Египта итальянской компанией “Eni” было открыто месторождение “Зохр”, по приблизительной оценке содержащее до 453 млрд кубометров газа, поступающего на внутренний рынок Египта. Кроме того, южнее Кипра, в исследовательском буровом блоке 12, расположено газовое месторождение “Афродита”, предположительно содержащее 170 млрд кубометров.
Хотя Кипр демаркировал свою морскую границу с Египтом в 2003 году, с Ливаном в 2007 году и с Израилем в 2010 году, Турция не признала эти соглашения и угрожала мобилизовать свои военно-морские силы, если Кипр приступит на блоке 12 к бурению, которое, кстати говоря, поддерживались США, Европейским союзом, Россией и ООН. Возможно поэтому в 2011 году бурение в блоке 12 началось без каких-либо инцидентов. К тому же в октябре 2019 года министры иностранных дел ЕС согласовали введение режима санкций по отношению к физическим и юридическим лицам Турции, несущим ответственность или причастным к бурению в Восточном Средиземноморье. Тем не менее, в конце 2019 года турецкое буровое судно “Fatih” приступило к бурению скважины к югу от полуострова Карпас на Кипре. На этом основании многие обозреватели считают, что Эрдоган, видимо, решился на обострение затухшего было конфликта с ЕС. Об этом особенно часто заговорили после подписания в октябре 2019 года Турцией и Ливией договора, фактически разделившего значительную часть Восточного Средиземноморья между ними.
В начале января 2020 года в Афинах премьер-министр Греции Кириакос Мицотакис, премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху и президент Республики Кипр Никос Анастасиадис подписали соглашение о строительстве газопровода “EastMed” (Восточно-Средиземноморский газопровод) от израильского шельфа через остров Крит и Грецию в Италию. Возможно, в дальнейшем к нему подключится и египетское месторождение. Длина газопровода составит примерно 1900 км, из которых только 600 км приходится на сушу. Таким образом, он обещает стать самым длинным подводным газопроводом в мире, сдача которого в эксплуатацию намечена на 2025-26 годы. Турция с этими планами категорически не согласна. Буквально на днях президент Эрдоган, выступая на церемонии вручения дипломов выпускникам военной академии сухопутных войск в Анкаре, заявил, что некомпетентности руководителей Греции и Франции несёт угрозу народам этих стран и что Турция будет защищать свои интересы и права в Средиземном и Эгейском морях. В ответ Афины привели армию и флот в повышенную боевую готовность. А Франция направила грекам военную помощь, как говорят, обеспечив почти двукратный перевес франко-греческих сил над турецкими. Не исключено, что такая реакция президент Макрон, кроме экономических соображений, вызвана тем, что он помнит совет президента Эрдогана проверить его, Макрона, голову на предмет смерти мозга.
Но, независимо от того, кто будет контролировать Левантийский шельф, очевидно, что придётся строить трубопровод для транспортировки газа к основному потребителю – Европе. В Евросоюзе проекту придают большое значение и ещё в 2015 году присвоили ему статус “Проекта общего интереса”, заплатив 2 млн евро за разработку технико-экономического обоснования. А после подписания соглашения в Афинах было дополнительно выделено ещё 34,5 млн евро. На данном этапе прогнозируемая стоимость трубопровода достигает 7 млрд евро и идут разговоры, что до 2022 года в Брюсселе примут решение об участии в финансировании половины общей стоимости проекта.
Пока можно делать только очень расплывчатые выводы о том, будет ли проект реализован вообще, каковы будут последствия для газовой отрасли, как это скажется на европейском рынке газа. Но в любом случае очевидно, что у поставщиков газа в Европу появится новый конкурент. И это тревожит прежде всего Россию, где говорят, что несмотря на заинтересованность многих стран в проекте, он может столкнуться с серьёзными проблемами, включая нехватку финансирования и геополитическое противодействие. В Москве считают, что строительство Восточно-Средиземноморского трубопровода не имеет ни стабильной политической, ни экономической основы. Ещё одним аргументом российских противников газопровода является то, что ставка делается не на сжиженный газ, а на трубопроводный. Между тем, еще никто не прокладывал газопровод на такой глубине. Высказывается мнение, что основным лоббистом проекта является Вашингтон, стремящийся вытеснить российский газ из Европы.
Недовольство Москвы понять можно. Ведь только в январе 2020 года президенты России и Турции официально открыли трубопровод “Турецкий поток”, протяжённостью около 1100 километров, который состоит из двух ниток общей мощностью 31,5 млрд кубометров газа в год. Он был построен взамен “Южного потока”, который предполагалось проложить не в Турцию, а в болгарский порт Варна. Между тем, с “Турецким потоком” не всё гладко. Начнём с того, что из двух ниток пока только одна может полностью выполнять свои функции — снабжать турецких потребителей. У второй, предназначенной для поставок в Евросоюз, нет соответствующего ей по мощности продолжения на территории ЕС. При этом работа только построенного “Турецкого потока” неоднократно прерывалась в связи с ремонтно-профилактическим работами. Но ходят слухи, что истинная проблема — в сокращении Турцией закупок российского газа на 70% по сравнению с 2019 годом. Возможно причина в российско-турецком противостоянии в Сирии и Ливии, тем более, что после сокращения закупок российского газа, Турция на 29% увеличила закупку газа в Азербайджане, Алжире, Нигерии и Катаре. Правда, некоторые российские эксперты настроены оптимистично и указывают, что в силу небольшой пропускной способности планируемого газопровода и технических сложностей при его реализации он не станет серьёзной альтернативой российским поставкам углеводородов, которые, по оценке BBC, обеспечивают около 40% поставок газа в ЕС. Кстати говоря, аналогично высказываются и некоторые азербайджанские эксперты, считающие, что открытие новых месторождений не навредит энергетическим проектам — “Южный газовый коридор” и “Турецкий поток”. По их мнению, чтобы быть конкурентоспособной, Турции надо “найти более значительные объёмы газа”. А если в будущем Турция снизит объёмы закупок азербайджанского газа, то “найдутся клиенты в Европе”. Однако вряд ли президент Эрдоган пошёл бы на политическую, а возможно и военную конфронтацию сразу с несколькими государствами, не имея точной информации о том, что это принесёт реальную выгоду. Между тем, до конца года Азербайджан планирует поставить в Европу 10 млрд кубометров газа. И расчитывает в будущие годы увеличить поставки. Появление нового конкурента нанесёт серьёзный удар его бюджету.
Да и в Москве вряд ли рады возможному появлению нового конкурента на рынке углеводородов и, в какой то мере, расчитываю на противодействие проекту со стороны Анкары. Но совпадение турецких и российских интересов носит не стратегический, а скорее временный тактический характер. Россия предпочла бы, чтобы газовые месторождения Левантийского шельфа не разрабатывался вообще или ограничились только снабжением Израиля, Египта и некоторых других стран. А Анкара преследует более далеко идущие цели. Прежде всего турки недовольны, что трубопровод планируется тянуть в Европу через Грецию, хотя турецкие эксперты указывают, что если строить его через Турцию, то прокладка трубопровода от побережья Средиземного моря по суше обойдётся дешевле. В этом случае геополитическое значение Турции увеличится, принимая во внимание американские санкции в отношении “Северного потока”. Это стало бы дополнительным козырем Анкары на переговорах с ЕС. Кроме того очевидно, что Турция не собирается ограничиться только функцией транзитной страны, а стремится превратиться ещё и в добывающее углеводороды государство. Поскольку на данном этапе решено строить газопровод через Грецию, она и получит в своё распоряжение упомянутый козырь, как и экономические выгоды.
Неизвестно, планируется ли строить новый трубопровод отдельно или на территории Греции он присоединится к уже построенной нитке TANAP. Но в любом случае, принятое решение о строительстве трубопровода максимально выгодно Евросоюзу. Оно соответствует политике Брюсселя о диверсификацию источников и путей доставки энергоносителей в ЕС, что увеличивает энергобезопасность Европы, стимулирует конкуренцию, способствует сдерживанию роста цен, а возможно даже снизит их для европейских потребителей. Всё будет зависеть от экономических параметров проекта. Пока не уточнены запасы месторождений, стоимость строительства трубопровода и себестоимость газа, а главное его цена для конечного потребителя, делать прогнозы рано. Если рост спроса сократится, то цены снизятся и труднее всего придётся поставщикам с наибольшими издержками. Таковыми могут оказаться страны Левантийского шельфа.