Когда на улице мы видим женщин с изуродованными лицами, с синяками, распухшими губами, руками и ногами, «нарядившимися» в фиолетовые пятна, наверное, многие из нас хотят подойти и спросить, что случилось, поговорить, как-то помочь… Нас интересует: кто это сделал? Человек, с которым она идет, взявшись за руку, или может отец, в доме которого она живет? Или же брат, мама, дядя?..
И почему-то не хочется искать виновных среди чужих ей людей… Почему?
Тема домашнего насилия на Южном Кавказе входит в число табуированных. Когда мы начали работать над этой статьей, в поисках респондентов обратились в разные женские группы в Фейсбуке. Обзвонили друзей. Искали среди родственниц. И к нам посыпались рассказы женщин о том, как они пострадали и продолжают страдать. Это были и совсем молодые девушки, и взрослые женщины, и домохозяйки, и работающие, из разных городов всех трех стран, разных национальностей.
Нам жаль, что мы не можем рассказать историю каждой из них.
Ирина (имя изменено) – из Тбилиси. Ей 45 лет. Милая улыбка, светлые волнистые волосы и очень печальные глаза. Она прибирает в нескольких офисах, чтобы заработать на достойную жизнь. Чуть стесняясь, Ирина рассказывает свою историю.
В 17 Ирина начала встречаться с парнем. «В 18 лет – он меня изнасиловал. Связал мне руки, избил скалкой, разорвал на мне халат. Я побоялась рассказать об этом даже маме, потому что знала – скажут,
что виновата сама
. И еще он меня припугнул, мол, разболтает, что теперь я не девственница».
Ирина говорит, что, несмотря ни на что, она любила его: «Мы поженились, и он продолжал меня избивать. Начал употреблять наркотики, а когда их не было, лежал в ломках, держа меня за горло и повторяя: «если я умру, и ты умрешь со мной». Однажды под воздействием наркотиков чуть не сбросил меня с крыши”.
Асмик Хачатрян из Армении, ей 30 лет, она – мать двоих детей. Асмик девять лет подвергалась насилию:
«На протяжении девяти лет муж избивал меня. Избивал за все. Когда я говорила, что уйду, он отвечал: если уйдешь, больше никогда не увидишь детей, а если умрешь от моих побоев, накину веревку на шею и скажу, что сама повесилась. Скажу, что была психически больна…»
Махлуга Казымова (имя изменено) из Баку. Высокая стройная женщина, с длинными, черными волосами. Она сразу же производит эффект на собеседника. Махлуга с горечью говорит: «эта эффектность и испортила мне судьбу». Махлуга трижды была замужем.
И каждый раз разводилась из-за побоев, унижений со стороны своих ревнивых мужей и их родни:
«Первый муж сам не бил. Били его мама, тети и бабушка. А он никак не защищал меня. Вел себя так, будто не видит синяков, шрамов на лице, на теле. Его родня била меня по разным причинам. Основная заключалась в том, что моя мама одевалась «слишком современно». Они говорили, что в моем роду все проститутки. И я, конечно, тоже буду такой. Второй муж бил сам и очень жестоко. Он был ветераном Карабахской войны, был уважаем в обществе. Но война сделала его очень жестоким и агрессивным. Третий муж избивал почти каждый день».
Слушая эти рассказы, задумываешься:
почему таких историй стало много? Или же их было так много и 20-30 лет назад, просто у нас не было информации?
Может, после развала Советского Союза, когда исчезло некое социальное обеспечение, получила большой размах безработица, жены, потеряв статус «работающей советской женщины» и хоть какое-то социальное обеспечение, приобрели зависимость от своих мужей, в которых они видели единственного кормильца семьи?
Посмотрим, насколько серьезна ситуация.
Статистика
По данным МВД Грузии, за 2014 год число жертв – женщин, подвергшихся домашнему насилию – было 742.
По подсчетам Государственного статистического комитета, в Азербайджане в том же 2014-м это число достигло 721 (случаи, когда возбуждались уголовные дела). В том же году, выступая на
международной конференции в Баку на тему борьбы с домашним насилием, вице-премьер Азербайджана Эльчин Эфендиев в присутствии высоких представителей ООН заявил,
что
в 2014 году зафиксировано 2134 случаев домашнего насилия
.
В Армении за 2015 год полиция зарегистрировала 857 случаев домашнего насилия. По данным коалиции «Против насилия по отношению к женщинам», за последние три года на «горячую линию» поступило 5500 звонков, примерно 2000 из них зарегистрированы в 2015-м. А в первом полугодии текущего года только «Центр поддержки женщин» зарегистрировал 513 звонков на «горячую линию» с жалобами на семейное насилии.
По данным только за последние три года,
в Армении по причине семейных конфликтов зарегистрировано 30 случаев смертельного исхода
. В Азербайджане по данным МВД только за 2014 год жертвами домашнего насилия стала 21 женщин. В Грузии это число за 2014-й достигло 34 (МВД Грузии).
Руководитель общественной организации «Центр поддержки женщин» Маро Матосян (Армения) грустно говорит: «К нам обращаются лица, которые 15-20 лет жили в насилии. Это насилие не имеет никаких преград. Это насилие растет день ото дня, как грибы после дождя. И мы сегодня имеем очень грустную ситуацию…».
В Грузии и Азербайджане закон есть, а в Армении нет?
Во всех трех странах хоть и действуют разные законы, но все они запрещают членам семей, как и посторонним людям, наносить легкие или тяжелые телесные повреждения, доводить до самоубийства, издеваться и унижать достоинство члена семьи независимо от половой принадлежности. А вот специальные законы…
В Азербайджане
«Закон о предотвращении домашнего насилия»
был принят в 2010 году. Он предусматривает возбуждение уголовного дела против лиц, совершивших насилие, а также предоставление временной финансовой, психологической и юридической помощи пострадавшим.
В 2006 году в Грузии приняли закон о «Борьбе с домашним насилием». Позже в Уголовный кодекс страны внесли поправки о домашнем преступлении – это пункт прим 126, и прим 11, в котором указано, что преступление было совершенно дома членами семьи. В 2014 году состоялось подписание Стамбульской конвенции (примечание: Документ о предотвращении и борьбе с насилием в отношении женщин и домашним насилием), но до сегодняшнего дня ее не ратифицировали. В Грузии также есть механизм присуждения статуса жертвы домашнего насилия. Статус помогает человеку получить доступ к государственным сервисам, таким как размещение в шелтере, а также психологическая реабилитация или юридическая помощь.
В Армении до сих пор нет конкретного закона о семейном насилии. В 2013 году общественными организациями был разработан проект Закона
«О предотвращении семейного насилия» и предоставлен Национальному собранию, в комитет по государственным и правовым вопросам на обсуждение. Но никакого прогресса по данному вопросу до сих пор нет. В настоящее время обсуждение законопроекта взяло на себя министерство юстиции. Случаи семейного насилия регулируются законодательством УК РА.
Общественные организации, занимающиеся проблемами семейного насилия, требуют принятия законодательного акта против семейного насилия. Они уверены, что эта сфера должна регулироваться специальным законом, так как до сих пор доступный инструментализм недостаточен для предотвращения насилия и наказания виновных. «В проекте «Закона о предотвращении семейного насилия» предусмотрены специальные меры и ограничения, чтобы лицо, подвергшееся насилию, получило соответствующую защиту, чтобы можно было обеспечить его безопасность», – говорит руководитель общественной организации «Ресурсный центр женщин» Лаура Агаронян.
По мнению адвоката Ноны Галстян, если бы такой закон существовал, проблемы бы решались гораздо легче и четче, выходить за рамки правового урегулирования не приходилось бы. «Наиболее важным фактором является то, что закон будет иметь превентивную, а не карательную силу», – говорит Галстян.
И стыдно, и жалко, и некому руку подать?
Насколько осведомлены жертвы домашнего насилия о своих правах? Знают ли они, что полиция и суд обязаны защищать их? Знают ли они, что избиение, унижение – незаконны, знают ли, что члены их семей не имеют права избивать и унижать их, распоряжаться их действиями, судьбами?
«Я об этом даже родителям не могла рассказать, и вообще, я никому не рассказывала, стыдно же было. Я понимала, что это незаконно, но как и кому пожалуешься?», – со слезами на глазах рассказывает Ирина.
Махлуга говорит, что прекрасно знала – ее избиение противозаконно, и обратись она в полицию, против ее бывших мужей и родственников возбудили бы уголовное дело: «Но я никогда даже не думала на них жаловаться в полицию. Что бы сказала родня? Донести на мужа, на родственников? Это же стыдно…».
Ирина прожила со своим мужем в общей сложности четыре года. Он уехал в Россию на заработки, а потом исчез. Приехал его друг и сказал, что тот умер. Тогда Ирина приняла это очень тяжело.
«Я три года плакала, просадила все свое здоровье, не обращала внимание на ребенка, мне было так жалко мужа… Он рос без родителей, знаю, что у него было тяжелое детство. Потому я и понимала, почему он стал таким. Он меня избивал каждый день, но я даже не кричала, потому об этом никто не знал…».
Асмик Хачатрян, которая сломала в себе этот стереотип, говорит: «Тебя обижают, унижают, делают больно, а ты сама себя убеждаешь, что не
можешь жить без мужчины, и что если выйдешь из этого дома, то потеряешься. Часто слышу от женщин, подвергшихся насилию, о чувстве вины. Это чувство было и у меня. Женщины говорят, что они – отцы наших детей, как привлечь их к ответственности? Как развестись с ним и оставить его одного?».
Маро Матосян считает, что южнокавказские страны все еще живут по патриархально-общественным законам, которые говорят, что в семье мужчина является господствующим, решающим и диктующим:
«Женщины хоть и обращаются иногда в полицию, но боятся представить жалобы против своих мужей. А когда звонят в организации по «горячей линии», рассказывают обо всем, что с ними происходит, но отказываются идти к тем, кто мог бы помочь им…».
По мнению психолога, самая большая проблема – это стыд,
который испытывают большинство женщин-жертв: «Они боятся, стыдятся словосочетания «разведенная женщина». Стыдятся жаловаться на мужа, члена семьи…», – говорит Матосян.
Что защищиет полиция: мораль или закон?
Практика стран Южного Кавказа показывает – иногда даже обращение в полицию мало что решает.
14 июля текущего года в Грузии правозащитники вышли на улицу после того, как в течение недели на бытовой почве и из-за ревности в стране произошло несколько жестоких убийств женщин. Перед центральным зданием МВД Грузии по инициативе представителей независимого «Женского движения» состоялась акция протеста, участники которой выразили свое возмущение бездействием правоохранительных органов.
Около 20 манифестантов держали в руках плакаты «Полиция, проснись!».
Марии (имя изменено) 26 лет. Активная девушка, общественница. Вышла замуж в 18, за человека старше нее на 10 лет. Родители были против, считали, что надо устраивать жизнь, а не семью строить. Но, не послушав семью, Мария приняла самостоятельное решение.
«Уже на вторую неделю он меня избил, потому что я не согласилась сидеть дома и быть домохозяйкой. Я прожила с ним пять с половиной лет, в постоянных побоях и ругани», – рассказывает Мария.
На побои не реагировали ни родители мужа, с которыми они жили вместе, ни соседи.
«Два года назад, когда он в очередной раз меня избивал, я выбежала из дома в халате и тапочках, он выбежал за мной. Соседи все это видели, но никто не вмешался, никто даже не позвонил в полицию. Они считали, что это – семейное дело, не стоит вмешиваться. У меня на спине большой шрам – он толкнул меня, я ударилась головой о дверной косяк и потеряла сознание».
Мария смогла уйти от мужа только два года назад – он по работе уехал заграницу, а она переехала к своим родителям. На протяжении двух лет он звонил ей, угрожал. А месяц назад он вернулся и начал терроризировать Марию.
«Он постоянно выслеживает меня. Недавно сказал: «садись в машину, надо поговорить», а потом устроил аварию со словами: «мы умрем вместе». Я обращалась в полицию, рассказала им, отнесла записи телефонных разговоров, в которых он угрожает мне. В полиции мне ответили: «это ваше семейное дело, но если хотите – можем выдать ордер».
Асмик Хачатрян вспоминает, что ей говорили сотрудники полиции: «Разводишься? Что делать? Вон, посмотри! Разведенные женщины занимаются проституцией, или же работают официантками в ресторанах»
. Таким был ответ, когда Асмик, найдя в себе силы, обратилась в правоохранительные органы с жалобой на мужа.
Сотрудница специализированного психологического центра «Вдвоем» Ануш Алексанян отмечает, что полиция лишь адаптирует свои услуги к мужскому стереотипу. «Они предлагают жить в семье, где тебя унижают и оскорбляют. А разве это не аморально? Вместо того, чтобы защищать права, полицейский просто дает советы», – говорит Алексанян.
В Азербайджане полиция ведет «регулирующие мирные» беседы исключительно из чувства долга. Потому что «Закон о предотвращении домашнего насилия» гласит, что соответствующие органы обязаны вести разговоры и пытаться наладить мир в семье», – говорит юрист Фариз Намазлы.
Адвокат общественной организации «Центр поддержки женщин» Нона Галстян, в свою очередь, отмечает, что полицейские проявляют безразличие по данным делам. «И даже частично склоняются на сторону насильника, мотивируя это тем, что семейная ссора – дело семьи, и что не стоит из-за этого создавать такую ситуацию. Просто надо пойти домой и самим разрешить конфликт».
Представитель «Ассоциации молодых юристов Грузии» Нино Чихладзе на протяжении примерно десяти лет работает над темой домашнего насилия. По ее словам, конечно, важно существование законодательной базы, но «из 34-х убийств, произошедших в 2014 году, некоторые жертвы несколько раз обращались в правоохранительные органы, но правильного реагирования не было».
Существует и обратное мнение. В Азербайджане большинство жертв домашнего насилия, которые обращались за помощью в организацию «Чистый мир», признавались, что служба 102 (полиция) уже реагирует немедленно. Директор организации Мехрибан Зейналова подтверждает, что она сама была свидетелем того, как полиция эффективно вмешалась: «Я неоднократно была свидетелем быстрой реакции полиции. Ну, примирительные беседы они тоже ведут…».
Преступление есть, а наказание?
В 2014 году Армению потрясла история двадцатилетней Мариам Геворгян.
Свекровь Айкануш Микаелян и ее сын Давид Зироян подвергали Мариам жестоким пыткам.
Свекровь прижигала ей спину и груди утюгом, колола вилкой тело, заставляла есть блевотину…
После того, как Мариам сбежала из дома и подала жалобу, свекровь получила три года лишения свободы по статьям 113 УК РА (средняя степень тяжести нанесения травмы) и 119 (пытки), а мужа по амнистии отпустили из зала суда.
А мужа Асмик Хачатрян, Саркиса Акопяна, девять лет избивавшего жену, суд приговорил к полутора годам тюремного заключения.
Его также по амнистии освободили из зала суда.
Человек, который избивал и унижал свою жену, так и не был наказан, не был лишен свободы ни на день.
Дело рассматривалось по статье 119 УК РА (пытки), но оно было переквалифицировано на статью 117 УК РА (намеренное нанесение легких повреждений здоровью). И это в то время, когда судебно-медицинская экспертиза доказала, что от нанесенного мужем удара у Асмик была разорвана барабанная перепонка, что Саркис прижег сигаретой ей руку, сломал нос, периодически бил ее по голове руками и ногами.
Аналогичный случай совсем недавно произошел в Азербайджане. Семья мужа и сам муж Гутамы Рукиевой избивали ее в течении восьми месяцев, нанесли многочисленные телесные повреждения и издевались над ней. Суд на четыре года лишил мужа Гутамы Афияддина Маликова свободы. А избивавщих ее в течении восьми месяцев свекровь и свекра
выпустили на свободу с условным сроком на два года.
Юрист Нино Чихладзе согласна с тем, что, порой, насильники не получают достойного наказания. «Мы мониторили судебные процессы по убийствам 2014 года в Грузии, и могу сказать, что наказания, которые получили убийцы, не соответствуют тяжести содеянного ими. А одному и вовсе присудили штраф в 2000 лари за доведение до самоубийства», – говорит Чихладзе. По словам эксперта, законодательство предусматривает также выдачу денежной компенсации жертве, но какая это сумма и кто, какой орган должен это выплачивать, не уточняется.
Юристы отмечают, что даже если дело благополучно завершается и доходит до суда, то там оно вновь встречает неправильные правовые подходы. По их наблюдениям, в случаях семейного насилия судебные дела показывают, что, к примеру, в судебной системе Армении избиение и унижение жены не считается серьезным преступлением. Судьи работают так, как воспринимают жизнь. Что такое семейное насилие? Они считают, что возникшие вопросы и неурядицы в семье, разногласия и другие проблемы должны решать сами муж и жена, что ни полиция, ни суд, и никто другой не имеют права вмешиваться в семейные дела.
Маро Матосян отмечает несколько причин, на основании которых судьи выносят несправедливые приговоры: «Первая – судьи не квалифицированы в вопросах семейного насилия; вторая – с помощью коррупции, давления, через родственников и знакомых дела закрываются. Мы живем в патриархальном обществе, и мужчины решают вопросы по-своему: взятками, знакомствами и силой. Помните, муж Мариам Геворгян кричал в суде, что «это стоит 2000 долларов, я заплачу и закрою дело!», – говорит Матосян.
Лики менталитета или мантра «сама виновата»!
Когда избивает муж, женщинам, воспитывавшимся в кавказских традициях, в первую очередь на ум приходит родительский дом и защита старших. Но родители редко встречают вернувшуюся домой дочь с распростертыми объятиями.
Мать Асмик, Рима Хачатрян, сознается, что всякий раз, принимая Асмик – избитую и униженную, они снова возвращали ее к мужу, потому что стыдились односельчан: «На нас влияло чужое мнение, а также стоял вопрос чести», – со слезами на глазах рассказывала Рима Хачатрян.
Ирина же вообще никогда не жаловась родителям: «Знала, что скажут: сама виновата! Мама и сама била меня в детстве, для нее это нормально…».
А Махлуге об этом говорили ее братья. «Каждый раз, когда они видели меня с синяками на лице, говорили: «Сама довела человека. Как так? Первый плохой, второй плохой, третий плохой?.. Значит, проблема в тебе. Ты сама доводишь до того, чтоб тебя избили. Отец и братья всегда были на стороне моих мужей. Говорили: «Ну и что, мы тоже бьем своих жен. Чего ж они не разводятся?», – обиженно вспоминает Махлуга.
Председатель НПО «Национальная сеть защиты от насилия» в Грузии Нато Шавлакадзе, которая с 2003 года работает над этой проблемой, вспоминает интересный случай. Когда шла работа над законопроектом против домашнего насилия, представителям неправительственного сектора приходилось встречаться с высокопоставленными чиновниками.
«Они скептично смотрели на нас, говорили, что это проблема, в которую в Грузии никто вмешиваться не будет. А один даже, шутя, произнес такую фразу, я её до сих пор не могу забыть: «В Кахети солнце не так садится, если кахетинец не дает пощечину жене. Это у них уже как традиция. И как вы собираетесь с этим бороться?». Но мы смогли их переубедить, и они даже стали лоббистами этого закона. Поэтому очень важно работать над повышением сознания людей», – рассказывает Шавлакадзе.
Директор НПО «Чистый мир», которая оказывает поддержку женщинам, Мехрибан Зейналова (Азербайджан) подтверждает, что на избиение и унижение женщин в их семьях смотрят как на дежурный случай:
«К нам как-то обратилась молодая женщина, поселилась в нашем убежище, и сколько ее родственники звонили нам, требовали ее вернуть! Говорили, что ее муж ни в чем не виновен, что она наклеветала на него, что сама во всем виновата. Все эти слова говорили родственники женщины-жертвы. Во-первых, они не считали ее избиение проблемой; во-вторых: им было стыдно за то, что их дочь решилась покинуть дом мужа…».
«Одна из главных проблем заключается в том, что значительная часть грузинского общества все еще считает домашнее насилие позором для семьи, и в первую очередь, для женщины», – говорит Нато Шавлакадзе.
По словам Русудан Пхакадзе, директора НПО женского консультационного центра «Сахли», который с 1997 года работает над этой темой, часть общества оправдывает насилие. И это тоже исходит из ментальности: «Когда не можешь защитить жертву, стараешься найти оправдание в другом. Вот и обвиняют жертву в том, что она сама виновата. После 2014 года начали больше работать над механизмами защиты жертвы, берут примеры с развитых стран, но пока все несет фасадный характер. В Грузии на бумаге вроде бы все есть, стараются что-то делать в этом направлении, но пока жертвы все же не защищены. Наглядный пример – закон вошел в силу в 2006 году, но только в 2016-м начали работать с насильниками – это уже говорит кое-что о механизмах».
По словам Пхакадзе, если жертвой каких-либо насильственных действий становится мужчина, никто никогда не скажет, что он это заслужил. Но когда насилию подвергается женщина, всегда найдется тот, кто скажет, что она заслужила. «Это двойные стандарты, так что, пока рано говорить о гендерном равноправии в нашей стране», – подытоживает психолог.
Убежища для жертв
Когда родные отказываются принять и защитить, жертвам домашнего насилия остается искать убежище в шелтерах.
Шелтеры на Южном Кавказе (хоть их и печально мало) все-таки – есть. В Грузии всего четыре государственных шелтера: в Тбилиси, Гори, Кутаиси и в регионе Кахети. Есть еще шелтеры у неправительственных организаций.
В Азербайджане, хоть закон и гласит, что жертвы домашнего насилия в праве получить убежище и психологическую помощь, никаких государственных шелтеров специально для таких жертв не существует. Директор «Чистого мира» Мехрибан Зейналова с удивлением говорит: «Есть убежища для жертв торговли людьми, для детей с ограниченными возможностями, но для жертв домашнего насилия – нет. Для женщин-жертв домашнего насилия есть только «Чистый мир…».
В Армении
»
Центр поддержки женщин»
помогает жертвам домашнего насилия с 2009 года. Центр также проводит обучение муниципальных социальных работников Еревана и проводит дискуссии с молодежью в регионах Армении, чтобы воспитать чувство понимания здоровых отношений и рассказать о негативном влиянии стереотипов, взятых из патриархальных ценностей армянского общества.
Нато Шавлакадзе вспоминает, когда они открыли первый шелтер для женщин и детей-жертв домашнего насилия, их многие убеждали в том, что это – табуированная тема, что в шелтер никто не придет. Но тут же нашлись женщины, которые попросили о помощи. «Домашнее насилие не знает ни национальности, ни социального происхождения, оно есть во всех странах и, к сожалению, еще долго будет. Просто в каждой стране масштабы и меры реагирования на них разные…».
Директор организации по поддержке женщин «Чистый мир» Мехрибан Зейналова говорит, что их организация в течении года предоставляет приют 150-170 женщинам: «Среди них, правда, и жертвы торговли людьми, но большая часть – жертвы домашнего насилия…».
Нато Шавлакадзе затронула и отношение церкви. По ее словам, в этой системе есть достаточно образованные, прогрессивные люди, которые согласны работать с НПО. При церкви есть два шелтера. «Помню случай, когда священник привел к нам жертву семейного насилия со словами «я не смог ей объяснить, и уговорить ее уйти от такого мужа, может, вы сможете помочь?». Эта женщина сама была очень верующей, говорила: «как же я разведусь, если я – верующая?!».
Есть ли выход из данной ситуации?
Махлуга рассказывает, как ей удалось легко уйти от мужей-насильников. По ее словам, не будь матери, которая для родственников мужа была «слишком современной», ей бы не удалось сейчас жить свободной жизнью. «Моя мать – женщина с характером. У нее на удивление высокая самооценка. И она всегда требовала от своих дочерей того же. Во всех трех разводах мне удалось уйти от мужей исключительно с ее помощью. В отличие от мам, которые стыдятся своих разведенных дочерей, она шла с высоко поднятой головой и никогда не давала меня в обиду – ни братьям, ни отцу, ни родственникам. Я не могу представить, что стало бы со мной, не будь у меня такой мамы…».
Мехрибан Зейналова считает: каждый случай уникален. Образованность, самостоятельность женщины, порой, не играет в данном вопросе важной роли: «Мы месяцами уговаривали одну женщину – доктора по специальности – оставить мужа-насильника, который избивал и издевался над ней. Она не могла решиться. А необразованные женщины порой очень быстро принимают решение и уходят от человека, который не уважает их».
Мнение Нато Шавлакадзе таково:
многое зависит от превентивных мер
. «Я не считаю, что эта тема табуирована только на Кавказе. Можно сказать, во всем мире не любят говорить о ней вслух. Надо интенсивнее работать с обществом, это играет очень важную роль», – говорит Шавлакадзе.
А в это время 26-летняя Мария продолжает бороться со своим бывшим мужем. По ее признанию, ей сложно, она не видит выхода из этой ситуации: «Я не знаю, как бороться с ним, моя жизнь сейчас находится под большим вопросом. Ну вот, посадят его в тюрьму, но насколько? Он сядет, выйдет, но от меня не отстанет. Я уже думаю над тем, как покинуть страну. Сейчас я вижу свое спасение только в этом».
Статья подготовлена в рамках проекта «Табуированные темы Южного Кавказа».
