С какими угрозами сталкиваются представители ЛГБТ в Азербайджане?
Нармина Гуламова — модельер. В свои 26 лет она изменила свою жизнь за один день: собрала вещи, пересекла границу с Грузией и только там обратилась за визой в Европу. Нармина поступила так потому что ее вызвали в полицию и потребовали стать лжесвидетелем в деле против политического диссидента, а когда она отказалась, ей показали видео, на котором были зафиксированы интимные сцены Нармины с ее подругой.
Нармина — лесбиянка. От семьи и общества свои пристрастия она скрывала, но с близкими друзьями, которым она могла доверять, была откровенна:
«Не могу сказать, что мне жилось в стране труднее, чем другим женщинам. Родись я не лесбиянкой, а гетеросексуальной женщиной, дискриминация и притеснения были бы все равно неизбежны. Да, я скрывала своих подружек, скрывала свои отношения с ними. Но разве гетеросексуальные девушки не поступают точно так же, не скрывают свои отношения с парнями? Разве они могут жить в гражданском браке? Разве каждая девушка может выйти замуж за того, кого хочет?»
Единственное, что беспокоило Нармину, это ее семья. Она не хотела, чтобы родители, близкие родственники узнали ее тайну. Хотя она родилась и выросла в современной, веселой, счастливой семье, прожила счастливое детство, Нармина знала, в семье не смогут принять ее гомосексуальность:
«У полиции были все мои данные. Они знали все о моей семье. Они прекрасно понимали, что я испугаюсь того, что это видео может попасть в руки моих близких …»
Нармина пообещала в полиции говорить на суде то, что от нее требуется. Но, выйдя из отделения, решилась на побег:
«Угрызения совести за подставу, за ложное свидетельство были бы намного сильнее чувства вины перед родителями… и я решила сбежать. Подумала, не найдут меня, и все. Не будет смысла показывать видео нашим».
Таким образом, Нармина в один день оказалась в эмиграции. Сейчас она живет во Франции, поступила в университет, чувствует себя спокойно. Но жизнь ее уже не та, что раньше. Нармине не хватает ее привычного окружения, друзей которых у нее было много, работы в Баку:
«Не будь этого шантажа с видео, я бы продолжала там жить. У меня были хорошие друзья, интересное окружение, яркая жизнь. Но и сейчас не жалею, что уехала. Я бы там не смогла ни создать семью, ни жить с человеком, которого люблю…»
Художнику Баби Бадалову уже за 50. Он покинул Азербайджан 10 лет назад, и получил статус беженца во Франции. Баби родился в провинции Лерик, где в основном живут талыши – один из самых многочисленных этносов Азербайджана. В молодости служил в советской армии, после этого долго жил в России. В девяностые годы, когда по России прокатилась волна националистических и антииммигрантских выступлений, Баби в поисках спокойной жизни вернулся в Азербайджан. Но спокойствия на родине он не нашел.
«Долгие годы я жил в России. В девяностые вернулся на родину и хотел обосноваться там. Но выдержал всего несколько дней. Жизнь в Азербайджане оказалась для меня трагичной. Из-за своей сексуальной ориентации столкнулся с шантажом, угрозами. Я вынужден был сбежать оттуда, чтоб остаться в живых, продолжать свою деятельность. Мне звонили по телефону незнакомые люди, назначали свидание, запугивали. Однажды я узнал, что на меня организовывается покушение. При этом организовывали его мой собственный брат и племянники. Они хотели меня убить. Говорили, что ты — гомосексуал, у тебя СПИД, гепатит, ты заражаешь и портишь нашу молодежь. Говорили, что меня надо изолировать от общества».
Баби обращался в разные международные культурные организации, чтобы покинуть страну. В 2006 году Oxford İnternational Workshop выбрал Баби из 500 художников, и его пригласили во Францию. По окончании программы Баби обратился за убежищем и остался там навсегда.
По словам Баби, в советское время гомосексуалы не знали, как в западных странах живут представители ЛГБТ, они думали, что такие люди везде живут в страхе и скрывают свои предпочтения.
«Я очень любил свою маму. Тату на шее – ее портрет. Мама для меня была другим космосом, целой вселенной. Но как бы я не любил ее, раскрыться ей я не мог. Даже не думал об этом. Это было просто невозможно…»
Баби говорит, что в Азербайджане человек с его ориентацией не может жить свободно:
«В этой стране я никогда не был свободным. Не мог носить рубашку, которую хочу, выбрать цвет одежды по своему вкусу. Там все – твоя одежда, поведение, жизнь — контролируется обществом. Народ наподобие режиссера пишет сценарий твоей жизни. Сейчас я живу во Франции. Из-за того, что всю жизнь жил под контролем, сейчас вовсю пользуюсь свободой, которую предоставила мне эта страна…»
Амели (так называет себя героиня) — трансгендер. Она – женщина в мужском теле. Амели оставила Азербайджан когда ей было 20 лет, и она училась на третьем курсе медицинского университета.
С ранних лет Амели понимала, что мальчиком она себя не чувствует:
«Когда мне было три или четыре года, я уже ощущала себя девочкой. Играя с куклами, я проявляла к ним материнскую нежность. Мне нравилась одежда для девочек. Когда начала ходить в школу, когда родители брали меня с собой на свадьбы, я смотрела на девочек, на их одежду и думала, что я тоже должна одеваться так, но почему-то меня одевают по-другому. Я многого не понимала, но чувствовала, что я не тот, кого называют «мальчиком» и ждут от него определенного поведения. Понятнее и ближе мне было поведение девочек, и я хотела быть такой же».
В детстве она не рассказывала о своих чувствах семье и сейчас уверена, что поступала правильно. Амели считает, что если бы родные раньше узнали о том, что психологически она — женщина, ее еще в детстве заставили бы принимать гормоны. Ну или предприняли что-то еще, чтобы превратить ее в «настоящего мальчика».
В седьмом классе Амели начала тайно пользоваться косметикой. Она хотела одеваться ярко и красиво, но когда дома это заметили, начались скандалы. Родители записали ее в спортивную секцию, чтобы она больше походила на мальчика, водили к психиатру, который советовал ей больше общаться с мальчиками. Но это ни к чему не привело.
«Когда дома узнали о косметике, меня сильно избили. Я хотела покончить собой. Выпила много таблеток. Меня даже к доктору не отвели, чтоб никто не узнал о попытке суицида. В те времена я не понимала, что происходит. Я не знала, что бывают трансгендеры, когда физиология отличается от внутреннего, психологического состояния. Когда училась в девятом классе, я узнала из интернета, что такое трансгендер и поняла, наконец, в чем дело. С тех пор моей самой заветной мечтой стало изменить свое тело на женское и стать врачом, успешным врачом-трансгендером, который потом учил бы людей понимать и признавать таких, как я»
.
Желание Амели поступить в медицинский университет в семье не поняли. Родственники говорили — в мединститут поступают девочки, а мы,мол, тебя в армию отдадим или полицию, как мужчину. Родные начали прятать от нее учебники биологии, которой она увлекалась. Но упорство Амели победило, и она с высокими баллами поступила на «лечфак».
«В первые годы студенчества начались новые проблемы. Я хотела уже отрастить длинные, красивые волосы, краситься, одеваться красиво. Но каждый раз дома был скандал, а в институте то и дело насмехались, обзывали «девчонкой». Даже наши педагоги-врачи были на стороне моих обидчиков»
.
Во втором курсе Амели призналась сокурсникам и семье в том, что мечтает сделать операцию по коррекции пола. С этого момента ее жизнь превратилась в сплошной кошмар:
«Семья позвала мужчину, близкого родственника. Он побрил меня налысо и жестоко избил. Мне сказали, что убьют меня, а полиции дадут взятку, и ничего им за это не будет. В институте одногруппники пошли в деканат и пожаловались на меня, сказали, что я извращенка, меня надо срочно выгнать из вуза. Меня вызвали в деканат и потребовали вести себя прилично»
.
Ее признание также агрессивно было принято в институте:
«
Начались бесконечные унижения и избиения. Никто меня не защищал. Один раз мой одногрупник пытался задушить меня на глазах других студентов. Держа меня за горло, говорил, что изнасилует меня, потом убьет и выкинет мой труп на помойку. Сказал, что его отец богатый и деньгами легко откупится. Уверенно говорил, что все ровно таких как я никто не пожалеет и не защитит. Он делал это у всех на глазах, и никто меня не защитил. Даже когда я пожаловалась декану, декан сказал, что таким как я так и надо…»
Потом семья выгнала Амели из дома. Две недели она бродила по городу без денег, без ночлега. У нее было два выбора – покончить с собой или заняться проституцией.
«Но я сказала себе, что этого не буду делать.
Я нашла другой выход из ситуации, вернулась домой, семье поклялась, что буду такой, как они хотят. На самом же деле стипендию, деньги на репетиторство, на карманные расходы откладывала на операцию»
.
Однако семья Амели не прекратила попыток превратить ее в «настоящего мужчину».
«Однажды я узнала, что члены моей семьи собирались заплатить какому-то психиатру, получить у него документ о том, что я сумасшедшая и заточить меня в психиатрическую клинику. Тогда я уже всерьез испугалась. Я обратилась за визой в посольство Германии, ответа уже ждала на улице. От страха не ходила домой. В итоге визу дали и вот, сейчас я в Германии»
.
Здесь Амели собирается исполнить свою мечту — стать доктором и сделать операцию по смене пола.
«Нам, трансгендерам, намного хуже, чем гомосексуалам. Они борются только с гомофобией в обществе. А мы еще и вынуждены бороться со своим телом. Я всегда ненавидела свое тело. И надеюсь, мне удастся его изменить…».
В консервативном обществе Азербайджана, представителям ЛГБТ жить непросто. Несмотря на то что, «нетрадиционные связи» были декриминализированы еще с 2000 года, преследования из-за половой ориентации избежать невозможно до наших дней — это начинается от семьи и продолжаются в школе, университетах, на работе, на улице…Все эти преследования заставляют представителей ЛГБТ искать безопасную жизнь в других странах, где общество более лояльно к ним. Главный редактор журнала «Minority» который специализируется на проблемах ЛГБТ, Самад Исмаилзаде говорит что статистика по тому сколько таких людей ищут убежище в других странах, не ведется. Но по обращениям к их редакцию, каждый год Азербайджан покидают 55-60 квир-азербайджанцы.
