Давно не испытывал…
— нет, не выразить одним словом тех чувств, которые я испытал (восторг, и, мягко говоря, недоумение на грани, впрочем, возмущения) при просмотре фильма «Возвращение на родину», повествующего о «сыне»-Крыме, который вернулся наконец-то домой, в отчий край Россию после долгого проживания за кордоном… Нет, истинно талантливые ребята делали этот фильм, выполняя социальный заказ под кодовым названием «Крымнаш».
И тут я вспомнил
– это как раз имеет непосредственное отношение к предмету разговора – притчу о Тамерлане, который вздумал увековечить себя на полотне. Он пригласил к себе художника, и тот, будучи реалистом, к тому же критическим, изобразил деспота таким, каким он был на самом деле: хромой, слепой на один глаз и криворукий. «Это я?!» — спросил Тамерлан, оскорблённый грубой правдой, и казнил художника, пригласив другого. Тот, зная об участи предшественника, решил изобразить тирана не в реалистическом, а романтическом ключе красавцем-богатырём, но тоже был казнён – на сей раз за явную неправду. Третий художник поступил мудрее, изобразив Тамерлана на коне: хромая нога осталась на той стороне и не видна, кривая рука натягивает лук, а хромой глаз закрыт в прицеле… Это пришлось Тамерлану по сердцу, и такой метод получил впоследствии название «социалистический реализм».
Авторы фильма проявили
истинно соцреалистическое мастерство по вытравлению правды и искусной манипуляцией историческими фактами времён покорения Крыма в 18 веке Екатериной Великой, — обо всём этом можно прочитать в трудах как полуторастолетней давности, так и недавних лет – социалистических и постсоветских (кстати, русская историография, в чём я убедился при работе над романом «Фатальный Фатали», 1983), была честнее советской, а о сегодняшней и говорить нечего: полнейший антиисторизм!).
В фильме ни тебе имперского захвата
-завоевания Крыма, ни его насильственной колонизации (с заменами Ак-Мечети в Симферополь, а, к примеру, Кок-Тепе, Зелёный Холм, стал Коктебелем; по такому же принципу Сары-су или Сары-тау, Жёлтые вода и гора, стали Царицыным и Саратовым), ни слова о систематическом заселении крымско-татарских земель россиянами, и логическим развитием в исторической цепочке этой политики вытеснения крымско-татарского населения из своей исконной земли явилась их массовая депортация… — да, продолжает господствовать идея, объяснимая тогда, но дикая и нелепая сегодня, что кто силён, тот и диктует: все последние события по захвату чужих территорий, которые на слуху, осуществлены именно с позиций грубой силы, нагло и беззастенчиво.
Увы, таковы приоритеты в нашей «Евразии»:
сильное воинство и мощная карательная система. Эти внешняя и внутренняя цели доминировали всегда и во всём, и за многие века здесь, к сожалению, не выработался достойный уважения мирно-созидательный комплекс, лишь наращивание силы и при этом равнодушие до наплевизма властных структур к жизни как собственного народа, так и инонационалов, коих, за исключением титульного, называли, что показательно, инородцами, точно пришлые, не коренные, – традиция, идущая от имперской России.
Хочется особо подчеркнуть некий что ли парадокс:
даже для свободолюбивых деятелей России, начиная с декабристов, характерно было видеть Россию только как государство русских, инонационал при разговоре о её будущности просто не всплывал, игнорировался, да его и не спрашивали об этом. И эта традиция, с тех времён идущая, определяет миросозерцание даже таких деятелей, как… — тут длинный список, который завершают нынешние вожди.
И снова, и снова, опять и опять точка опоры – Пушкин,
который в коротком «Памятнике», вот уж редкое и теперь недостающее многим современным политикам этномышление, вспоминает и «внука славян», и мало кому известных «тунгусов» и почти целая строка – о «калмыках».
А какую самокритичность он проявляет в «Путешествии в Арзрум»:
Лёгкий одинокий минарет свидетельствует о бытии исчезнувшего селения. Черкесы нас ненавидят. Мы вытеснили их из привольных пастбищ; аулы их разорены, целые племена уничтожены.
А вот о поэте Фазил-хане [Шейда]:
с помощью переводчика начал было высокопарное восточное приветствие; но как же мне стало совестно, когда Фазил-Хан отвечал на мою неуместную затейливость простою, умной учтивостию порядочного человека! Со стыдом принуждён я был оставить важно-шутливый тон и съехать на обыкновенные европейские фразы. Вот урок нашей русской насмешливости. Впредь не стану судить о человеке по его бараньей папахе и по крашеным ногтям.
Сродни Пушкину (неужто всего лишь двое?..) Лев Толстой:
не случайно – как какое этно-национальное неблагополучие в России, а оно слишком часто, властным чинам робко советуют непременно прочитать (боюсь, мало кто из них читал) «Хаджи-Мурата». Так что великими русскими завещаны традиции по крайней мере сочувствия и отзывчивости, а то и, пожалуй, это главное сегодня, чувства вины.
Нет, не дождаться покаяний…
Статья отражает точку зрения автора, которая может не совпадать с позицией Мейдан ТВ.
