Материал был опубликован на сайте
Hromadskoe
Суд Киева отпустил из-под ареста оппозиционную журналистку Жанару Ахмет. Этой весной она бежала из Казахстана из-за политического преследования, но в октябре была арестована в Киеве по требованию Интерпола. Казахстан требует ее экстрадиции. Жанара месяц провела в СИЗО, где объявила голодовку. После освобождения Жанара Ахмет пришла в студию Громадского.
Как вы себя чувствуете после голодовки?
Мне уже лучше — спокойно по городу передвигаюсь. А так это было очень плохое состояние. Проблема не в том, что остаешься без пищи, проблема в том, что голодовка вызывает ужасную слабость. Организм посылает всякие сигналы, с которыми тяжело существовать. Сейчас потихонечку мы восстанавливаемся, соблюдаю режим питания — и чувствую себя хорошо.
Вы приехали с сыном Ансаром. Когда вы были в СИЗО, с кем был мальчик?
Он был с моими друзьями, у нас здесь семейная пара — Ермек Нарымбай с супругой. Они жили в нашей квартире, Ансар оставался в привычной обстановке.
Ансар, ты ходишь в школу в Украине? Тебе нравится в Киеве? Как к тебе относятся в школе?
Ко мне относятся как к своему. В Киеве мне нравится, здесь много зелени, не то что у нас — вырубают леса и так далее.
Жанара, какой у вас сейчас статус в Украине?
Сейчас статус остается таким же — я запрашиваю политическое убежище. Даже тот факт, что мне в нем отказали, не говорит о том, что этот статус у меня забрали. Пока решение будет приниматься — а теперь это будет в судебных инстанциях, а не в миграции — я буду оставаться под защитой государства Украина. Экстрадиция не будет возможной, пока не решен вопрос со статусом. В таком же статусе и Ансар — как лицо, которое прибыло со мной вместе.
В чем вас обвиняют в Казахстане?
Фабула Интерпола звучит так, будто меня разыскивают за преступления, совершенные в 2005-2008 годах. Интерпол умышленно не сообщает, что там уже есть приговор и условный срок. Меня обвиняют в этом преступлении так, будто я его совершила и убежала в Киев. Они нарочно упускают тот момент, что с тех пор прошло очень много времени, что исполнены обязательства, что это были гражданско-правовые отношения, которые, например, в Украине не стали бы даже рассматривать в уголовном порядке.
Это была сделка, которая закончилась неудачно, а в результате мне пришлось возвращать людям огромные суммы денег. Почему неудачно? Потому что мы все попали в штопор с кризисом недвижимости 2008 года. И мои проблемы до 2014 года вообще никого не волновали.
На самом деле разыскивают меня, конечно, не за это. Разыскивают меня за мои политические убеждения, за то, что я много пишу о Казахстане. Пишу критично о действующей власти, о судебно-правовой системе.
Вы продолжаете писать о Казахстане и отсюда, из Украины?
В Казахстане я вела одно направление: в основном — судебные репортажи, рассказывала об арестах наших активистов, правозащитников и так далее; здесь, в Украине, я активно начала свою деятельность как член «Демократического выбора Казахстана» — организации, которую создал Мухтар Аблязов (крупный казахский предприниматель и оппозиционер, также бежавший из страны — ред.). В апреле он объявил о создании нового политического движения. Мы сейчас работаем с «Демвыбором», продвигаем нашу политическую платформу, экономические реформы, показываем, кто виноват в том, что Казахстан сейчас в такой ситуации находится. Именно это и стало причиной таких преследований в Украине.
В день задержания вы написали, что вас задерживают представители казахских спецслужб. Почему вы решили, что это были именно они?
Потому что это были такие же методы. У нас в Алмате все задержания были проведены с такой же «оперативной тактикой» — под ложным предлогом выманить человека на улицу и задержать. Когда людей выманивают под ложным предлогом — это значит, законного основания для задержания у них нет. Иначе представляют повестки, документы, позволяют прийти со своим адвокатом.
А здесь двое мужчин выманивают меня в подъезд, выключают свет, хватают меня за руки и говорят, что я должна на часик проехать в прокуратуру. Конечно я понимаю, что раз так действуют — то это спецслужбы.
И совершенно очевидно было, что если бы я «на часик» с ними куда-то поехала, то я бы уже сидела и давала показания в подвале КНБ (Комитет национальной безопасности Республики Казахстан — ред.). Но точно не здесь в Украине. И охрана нашего комплекса, патрульно-полицейская служба Киева, Святошинского района, спасли мне жизнь.
Люди говорили с акцентом? Как вы поняли, что это именно эти спецслужбы?
Эти люди представились, что они представители Национальной полиции Украины. Даже какие-то корочки мелькнули, но они не стали их детально показывать, несмотря на то, что я настаивала. Естественно, это люди, которые просто вступили в сговор с нашими спецслужбами и выполняли их заказ. По-другому это назвать точно нельзя.
Жанара, за последний месяц в Украине задержали уже трех эмигрантов из Средней Азии по требованию Интерпола, которые поступили из стран, откуда они и бежали. Как вам кажется, с чем это может быть связано?
За этим стоит очень серьезная недоработка властей Украины. Сместился акцент в сторону азиатских республик неспроста — потому что у нас тоже идут активные волнения во всех этих республиках, сколько можно терпеть тиранию и диктатуру? Люди беднеют; естественно, обостряются взаимоотношения между обществом и властью. И люди бегут. И Украина активизировала свое внимание благодаря этим процессам. Я думаю, что украинская власть еще не готова решать эти вопросы в политическом ракурсе так, как это принято в Европе. Однозначно идут политические преследования — значит решать это нужно таким образом, чтобы люди не пострадали. И я думаю, что такая тенденция образовалась, потому что вы сталкиваетесь с множеством подобных случаев прямо сейчас.
Я рада, что украинское общество адекватно отреагировало. Ваши нардепы, правозащитные структуры сразу поняли, с чем имеют дело (Жанару Ахмет из зала суда отпустили на поруки народного депутата Украины Светланы Залищук).
Более месяца вы провели в СИЗО. Как относились к вам?
СИЗО — это, конечно, очень тяжелое место. Киевский централ немного другой, чем казахский. Младший конвой — это люди довольно доброжелательные и хорошо относятся к заключенным.
Но что касается офицеров, руководства тюрьмы — им нет вообще дела до людей. В отношении меня там шла самая настоящая травля, заказанная и спланированная.
Потому что в условиях голодовки они были должны по закону предоставить мне одиночную камеру, но они напротив создали мне все условия, чтобы я испытывала неудобство. Я сидела с людьми, которые интенсивно курят, с молодыми, которые практически не спят по ночам.
Чтобы вы прекратили голодовку?
Да, они давили. С одной стороны я им доставляю дискомфорт своими условиями, и естественно они мне. И все это администрация делала намеренно. За 12 дней я ежедневно письменно и устно обращалась к руководству СИЗО — они демонстративно игнорировали мои требования. Вплоть до того, что даже врача ко мне позвали на седьмой день, когда я совершенно разозлилась и потребовала его прислать чуть ли не с криком, проигнорировав проверку и требования режима. Тогда врач ко мне пришел.
Как вам показалось, украинские суды были независимы при рассмотрении вашего дела?
Я очень благодарна судьям апелляционной инстанции, которые действительно проявили независимость и непредвзятость. Просмотрели мое дело, я видела, что его изучали. Я была очень удивлена, когда судья показал, что смотрел видео, когда меня пришли обвинить в нарушении правил дорожного движения. Здесь судьи отработали безупречно.
Но два других суда сопровождались такими нарушениями, что назвать их независимыми очень сложно. Судья, которая вынесла мне 60 суток ареста, абсолютно проигнорировала все письма от международных организаций, желание депутатов взять меня на поруки, проигнорировала мою политическую деятельность.
Когда вас отпустили на поруки, это было неожиданное решение для вас?
Очень неожиданное, потому что прокурор зачитывал свое мнение полминуты. И практически час мои адвокаты приводили доводы, с которыми очень сложно спорить. Я не понимаю, как можно было это все проигнорировать и вынести решение на основании того, что миграция мне отказала в политическом убежище. Ведь судья прекрасно понимает, что такие решения принимаются в судах. Я знаю со слов киевской миграции, что в прошлом году в Киеве и Киевской области подали заявление на получение статуса беженца около тысячи человек. А подтвердили этот статус только семерым. Так сегодня Украина относится к беженцам. Этот вопрос стоит очень остро.
Я тоже была на заседании в тот день, в суд приходили и две женщины, которые приехали из Казахстана и обвиняли вас в мошенничестве. Вы их знаете?
Одну я точно знаю, а вторую совсем по другим характеристикам. Это всем известная провокаторша, которая входит в доверие. Например, она известна тем, что писала письма нашим политзаключенным, а потом это выливалось в какие-то конфликты между правозащитными структурами и политзаключенными. Это человек, который профессионально занимается интригами по требованию КНБ.
Со второй у нас был частный личный иск. Гражданский иск, который решается в гражданском порядке — по мере сил я выплачиваю даже не долг, я взятые на себя обязательства другого человека. Бедная женщина плакала, и чтобы она не мучилась, я сказала: «Давайте так: я возьму на себя эти обязательства». Но я на тот момент не знала, что со мной случится беда и мне придется самой решать большие проблемы. И она все это подтвердила, мы в фейсбуке все это обсуждаем открыто. Тем не менее не в первый раз после того, как я приехала в Украину, эту женщину стали использовать для того, чтобы она могла встать и сказать (об Ахмет — ред.) «Она — мошенница».
Кто мог их привезти?
Однозначно только наши спецслужбы. Это конечно все оплачивалось. Я даже думаю, что возможно ее запугали, какие-то беседы с ней проводили. Они же приехали выступить на суде, но это же нужно иметь силу духа чтобы встать, выступить на судебном заседании, — у них не получилось. Я на нее смотрела, мне ее немного жалко было — потому что человека используют в своих целях наши спецслужбы.
И это не первый случай. После того, как я покинула Казахстан, про меня там стали снимать фильмы, ролики монтируются… Представьте себе — в Facebook создают группу, которая называется «Враги народа Казахстана». Само название! И вот врагами объявляют меня, Мухтара Аблязова, семейную пару, которая смотрела за Ансаром — Ермека Нарымбая… Конкретных одних и тех же людей. Нас называют врагами народа, и с очень оскорбительными словами пишут о нас тексты — ежедневно по 5-6 постов. В государстве это нормальная практика.
Как вы оцениваете вероятность, что вас все же выдадут в Казахстан?
Все упирается в то, что суды здесь будут идти до конца, и последнюю точку будет ставить международный суд. У Украины есть соглашения с международными инстанциями в Страсбурге, пока мы не получим там ответ, экстрадиция будет невозможна. Ну и представьте, около 20 заявлений прислали правозащитные организации со всего мира. Как Страсбург может это проигнорировать, который сам поддержал меня как политически преследуемого беженца?
Понятно, что вероятность экстрадиции, если все будет в правовом поле, очень мала. Но возможно будут какие-то варианты неправовых методов, связанных со сговором наших и ваших властей.
Через два месяца нам предстоит пересматривать решение о поручительстве. Я понимаю, что опять будет оказано давление на суд, на прокуратуру, в прессе. Наши адвокаты подсчитали, что около 30 тысяч евро потрачено было казахскими спецслужбами для того, чтобы здесь в Киеве организовать информационную кампанию по дискредитации моей личности. Они будут это все усиливать. Здесь трудно очень давать прогнозы и предугадать, на что пойдут наши власти.
Что вы сейчас собираетесь делать в Киеве?
Пока у меня, к сожалению, очень связаны руки. У меня были планы: я хотела открыть восточную кухню… Естественно, журналистика на первом месте, но нам же нужно как-то оплачивать свои нужды, я собиралась открыть маленький бизнес. Но пока все мои силы будут уходить на суды, подготовку к разбору экстрадиционного дела, чтобы защитить себя и Ансара от экстрадиции в Казахстан.
Ансар, а ты чем планируешь заниматься в Киеве? Ты учишь украинский?
Да, я учу украинский. Собираюсь гулять на улице, играть с друзьями, делать все, что нравится маленькому мальчику.
