Элтон успел за свою жизнь защищать в суде множество людей и этим напоминал мне адвоката, описанного Камю.
Было тихо. Тишина для человека среди четырех стен похожа на особый вид смерти. На временную смерть. Живущие по другую сторону стен люди не могут видеть тебя, поговорить с тобой. При смерти возникает нечто подобное. Тебя хоронят, и ты исчезаешь. Тебя арестовывают, и ты исчезаешь для многих. Связь с тобой теряется. Тишина.
Я лежал на втором этаже двухярусной кровати и спокойно смотрел на несколько голубых квадратов, прорезанных решеткой. Облака, обгоняя друг-друга, пересекали эти квадраты. Мысли занесли меня куда-то очень далеко, во Францию. В тот день я закончил читать «Падение» Камю и образ французского адвоката из повести витал в моей голове.
Я думал об истории, взглядах и философии этого прожившего более полувека адвоката с поседевшими уже волосами, который знал и любил литературу и женщин, никогда не отказывался от хорошего вина, ничему не удивлялся, знал свое дело, считал своим долгом всегда быть рядом с угнетенными, и воспринимал как свою миссию поиски правды и справедливости.
Внимание привлекли звуки шагов в коридоре, которые слышались все громче и приближались к моей камере. Звуки прекратились и через несколько секунд послышался железный лязг открывающихся дверей камеры.
— На встречу!
— Адвокат?
— Да.
События, которое ранее вовсе не взволновали бы тебя, очень легко приводят в волнение здесь, после пребывания в четырех стенах. Одной из этих волнительных причин, недавно открытых мной, была встреча. Каждый раз, идя на встречу с адвокатом, я волновался и радовался. Ведь шел на встречу с человеком, который жил в другом мире, и хотел, чтобы он рассказал мне о том, что в том мире, происходит. Я слушал его слова с волнением, которым дети слушают сказку. В шутку я называл его «святой Тони». Так его звал очень близкий еще со студенческих времен друг Исахан. Я позаимствовал это выражение у него. Элтон был одним из самых известных в стране адвокатов и со дня моего ареста стал защищать меня по просьбе нашего общего друга.
Элтон приходил в изолятор два-три раза в неделю и каждый раз примерно половину дня проводил со мной. За свою жизнь он успел защищать в суде неисчислимое множество различных людей и этим немного напоминал мне французского адвоката, описанного Камю. Элтон любил иронизировать по самым разным поводам и как-то раз сказал мне про себя такую истину:
— В этой стране не работают законы. Иногда я чувствую себя в этой стране не адвокатом, а почтальоном. Самая реальная помощь адвоката политзаключенным – носить письма. В этой стране все адвокаты на самом деле почтальоны.
Он много курил. Мог спокойно курить одну сигарету за другой, не делая перерыва. Его беседы всегда были интересны и значительны. Своего друга, журналиста Эльмара Гусейнова он упоминал часто. Зашла речь об Эльмаре и на этот раз. Была годовщина убийства Эльмара.
— Эльмар мог стать Президентом этой страны, однако его убили.
Во время этой встречи в воздухе словно была разлита какая-то тяжесть. Мне была очень знакома эта тяжесть. Такую тяжесть я чувствовал в день убийства Эльмара. Те, кто чувствуют и свою личную вину за смерть Эльмара, поймут, о какой тяжести я говорю. Эльмар был один. Я в то время жил очень комфортной жизнью и не думал, что борьба за свободу слова, за политические изменения в стране, и мой долг тоже. Читая в то время его смелые статьи, мы думали, что это только его работа, его долг. Думающих как я людей были миллионы, они есть и сейчас. Я уверен, что Эльмара убили именно мы, наше равнодушное отношение к нему и подобный образ мышления. Я убийца, и подавляющее большинство этого общества тоже несет вину за это убийство. Понимать и чувствовать это очень тяжело. Многие просто стараются не думать об этом.
Я попрощался в Элтоном и вернулся, как всегда, в сопровождении надзирателя в свою камеру № 14. Зашел в камеру и беззвучно лег на свое место. Было тихо. Стояла глубокая тишина.
Статья написана на основании взглядов и мнений автора, и может не совпадать с позицией редакции
