«В апреле на горячую линию позвонили из Баку. К нам обратилась девочка 12-13 лет. Она сказала, что ее отец прикован к постели, а мать ушла из дома с другим мужчиной. Она сказала, что живёт с бабушкой и убьет себя, если мать не вернется ", — рассказывает Камаля Ашумова, руководитель «Горячей линии для детей» в Азербайджане, которая работает уже 10 лет.
Психолог, работавший на горячей линии, успокоил ребенка, угрожавшего покончить жизнь самоубийством, и узнал, где она живет. В ходе беседы выяснилось, что мать ребенка уехала из дома примерно на 10 дней, и девочка сообщила на горячие линии всех государственных структур о матери: «Несмотря на то, что ей всего 12-13 лет, казалось, девочка давно выросла. Она настаивала на том, что её отец прикован к постели. Мы попросили телефон ее матери, но она его не дала. Она сказала, что там, куда ушла мать, ей не разрешали общаться с с дочерью».
Во время пандемии и карантина, когда большинство потеряло работу, сотрудники «горячей линии для детей» (116–111) имели работу даже больше обычного. Они не прекращали свою деятельность, и не оставляли детей без защиты во время обострения домашнего насилия. Во время пандемии и карантина количество звонков на детскую горячую линию превысило аналогичный период прошлого года на 25% (3235 звонков за 2020 год по сравнению с 2019. В прошлом году было 2567 звонков). Ашумова говорит, в апреле 2020 года ввели строгий режим карантина, количество звонков за месяц по сравнению с апрелем 2019 года выросло более, чем вдвое — 756 звонков (в апреле прошлого года поступило 382 звонка), что совпадает с введением строгого режима карантина.
Камала Ашумова, одна из первых сотрудников горячей линии, а ныне ее руководитель, говорит, что это самый тяжелый период ее 10-летней работы.
“Продолжать терпеть”
Работники службы вместе с Департаментом полиции по борьбе с торговлей людьми и сотрудниками местного исполнительного органа города Баку разыскали девочку, сообщившую об уходе матери из дома. Оказалось, что семья числилась в полиции в группе риска. “Отец употребляет наркотики, а мать обращалась в соответствующие органы, чтобы забрать дочь от мужа", — говорит Камала.
«Горячая линия» и полиция с трудом нашли дом в узких улочках и переулках, где расположены дома: «Семья поселилась в незаконном здании — трущобе. Высокая девочка открыла нам дверь. Когда вошли, увидели небольшой домик — две сквозные комнаты и кухня. Ребенку, как оказалось, еще не исполнилось 13 лет. Мы обнаружили, что ребенок с бабушкой, а отца нет дома. Девочка солгала нам: она сказала, что отец спал, а он находился под воздействием наркотиков”, — говорит Камала Ашумова. Дом держался на бабушке, которая работает дворником в Департаменте ландшафтного дизайна. Ребенок оставался без образования, и это никого не интересовало. Мать, пока не ушла из дома, работала в пекарне, а заработанное ею отнимал отец. “Женщина приходила домой каждый день в 11 часов вечера, часто конфликтовала с мужем из-за денег, постоянно терпела насилие со стороны мужа. Работая в пекарне, часто оставалась до утра, чтобы заработать побольше денег”, — говорит Камала.
К.Ашумова сказала, что муж воспользовался отсутствием жены когда она работала в пекарне и отправил дочь в дом торговца наркотиками: «Она сама рассказала нам об этом. Она была против этого, но не смогла ничего делать. Девочка жалела отца и когда мать хотела взять ребенка с собой, та не захотела уйти с ней. Она была под влиянием бабушки. Это подтвердил и детский инспектор». Во время разговора с девочкой выяснилось, что ей жаль отца и хочется, чтобы мать снова жила с ним: «Она говорила, что «мать и так прожила в таких условиях долгое время, она смогла бы и дальше терпеть». Она настаивала, что мать должна вернуться домой. Речь девочки была рассудительной не по возрасту, бабушка защищала сына. Свекровь, как оказалось, больна раком и больше не может заботиться о сыне и внучке. По мере углубления разговора стало ясно, что и бабушка, и ребенок манипулировали матерью и хотели, чтобы она продолжала жить в этой ситуации», — говорит Камала Ашумова.
Хотя Детский реабилитационный центр планировал начать реабилитацию девочки, бабушка и внучка не согласились. Весь вопрос решился только после ареста отца. «Отец не перестал употреблять наркотики, и в результате его привлекли к уголовной ответственности. После этого с ребенком начал работать психолог. Примерно через 10 дней психологической помощи ребенок согласился жить с матерью, и теперь они живут вместе. Это был очень сложный процесс, и мы думаем, что ребенок поправится. Мы дождались ослабления карантина и попросили мать связаться с нами еще раз, если у ребенка возникнут проблемы», — говорит Камала Ашумова.
В Азербайджане есть несколько приютов, где можно разместить детей, но их профили различны. Один из приютов — для жертв трафикинга, другой — для женщин и детей, живущих на улице.
Радио Свобода уже делала репортаж
о недостаточном количестве приютов для женщин и детей.
Турал Гусейнзаде, сотрудник Государственного комитета по делам семьи, женщин и детей, сказал, что люди, пострадавшие от домашнего насилия в Азербайджане, из-за ментальных ценностей часто ищут приют в домах близких родственников: «Это и в законе учитывается. Следовательно, потребность в центрах не в такой форме. Но у нас есть центры государственной помощи. Фактически, мы направляем их в эти центры, когда это необходимо. С 2015 года мы создали группы мониторинга в каждом регионе, чтобы немедленно решать такие проблемы».
Ранние браки и сексуальное насилие
Были и родители, которые пытались вовлечь своих детей в ранние браки во время пандемии и карантина. Причиной тому было и отсутствие очного образования в офлайн-форме, говорит Камала.
«Семьи думали, что они могут выдать дочь замуж в 15 лет, потому что образование осуществляется онлайн. Родители думают, что раз нет образования, нет и контроля. ЗАГС-ы не работают, значит, можно выдать дочь замуж, и никто об этом не узнает. В районах вообще нет контроля. Во время пандемии число ранних браков увеличилось. Об этом нам сообщили сами соседи и девушки», — говорит Камала.
Период, когда чаще заключались ранние браки, совпал с периодом строгого карантина.
«В марте-апреле было много звонков о раннем браке — от девушек самих и от соседей. Был случай, когда девушка сказала — родные заявили, что ждут, когда ей исполнится 16 лет. И вот тогда будет обручение. Как только мы получили эту информацию, мы проинформировали соответствующие государственные органы и предотвратили эти браки. Было много жалоб из Гарадагского района, Баладжары, поселка Бина, Маштаги», — сказала Ашумова.
Известны случаи, когда дети получают физические травмы во время родительских конфликтов.
Психолог Матанат Махмудова говорит, что рост экономических и социальных проблем, связанных с пандемией, может привести к насилию: «То есть финансовые проблемы, с которыми сталкивается глава семьи, приводят к изменениям в его поведении, эмоциях, и на это он реагирует агрессией».
По словам психолога, некоторые семьи допускают ошибки при воспитании мальчика: «Например, «ты сильнее, поэтому можешь делать все», или «ты мужчина, поэтому ты и твои слова имеют больший вес». Мужчина слабо понимает потребности женщин и детей, и становится причиной насилия в отношении членов семьи, поэтому мы, к сожалению, видим больше образцов отцов, мужей и братьев, склонных к насилию», — говорит Махмудова.
Иногда на горячую линию обращаются госорганы: «Информация поступила из Хазарского района. Девочка в возрасте от 10 до 11 лет подверглась сексуальному насилию. Мать девочки была алкоголичкой, а отец умер. Насильником был мужчина, живущий с матерью. Девочку в основном кормили соседи", — говорит Камала.
Сотрудники службы узнали, что мать сдавала дочь мужчинам в сексуальных целях, чтобы добыть денег на выпивку. Во время пандемии женщина, страдающая алкоголизмом, умерла, и девочку стали содержать соседи.
«От нас требовались юридические услуги, чтобы помочь семье, содержавшей ребенка в этот период, взять его под опеку. Также мы провели ей лечение и обследование. Однако мы не смогли расследовать факты изнасилования, потому что время шло, мать умерла, а этих людей не узнали. Девочка очень хорошая, сердечная, и семья настаивает на том, чтобы заботиться о ней. Судебный процесс продолжается, и процесс занимает много времени”, — делится Камала.
В семье растут еще двое детей, которые хотят заботиться о девочке, и они подружились с ребенком, подвергшимся насилию: «Семья, которая хочет заботиться о девочке, очень хорошо относится к ней. Она не хочет попасть в интернат и чувствует себя счастливой в этой семье. Забрать ее из этой семьи и отправить в школу-интернат теперь означает создать для нее вторую травму», — говорит Камаля.
«У нашей работы нет ни начала, ни конца …»
Детская горячая линия была впервые открыта в Азербайджане в 2010 году. В мае этого года USAID и ЮНИСЕФ начали финансировать эту услугу совместно с Azercell Telecom, который ранее много лет делал это самостоятельно. Техническую поддержку оказали Государственный комитет по делам семьи, женщин и детей и МВД. На горячую линию за последние годы туда поступило более 48 000 звонков.
«Мы работаем 5 человек в одной комнате. Операторы работают в кабинах. Но координатор работает не в кабине. Кабины для операторов нужны, чтобы они не мешали друг другу при одновременном звонке. Операторы всегда остаются анонимными. И после разговора они не участвуют в дальнейших действиях. Все звонки записываются. Часы работы — с 9 утра до 5 вечера. После 5 часов звонки переадресовываются на мобильные телефоны, а до 9 часов утра на запросы отвечают по мобильным телефонам» — говорит Ашумова.
Во время пандемии и карантина в день в службу было 50-80 обращений. Когда COVID-19 запер мир в домах, госструктуры распространяли информацию о горячей линии в рекламе на телевидении и в соцсетях.
«У нашей работы нет ни начала, ни конца, мы работаем 24 часа в сутки. Бывает, что мы не прощаемся друг с другом. 116-111 переносится после 18:00 на мобильные телефоны , и после этого мы работаем на мобильных. В тяжелых случаях предупреждаем полицию и соответствующие ведомства в любое время суток, даже ночью. Наша работа начинается в 9 часов утра. Отличие от других горячих линий в том, что мы работаем с двумя психологами, двумя социальными работниками, юристом и координатором. Цель — обеспечить выполнение просьб, поступивших к нам, по телефону. Заявитель не должен часами ждать, чтобы подключиться к линии», — делится особенностями работы Камала Ашумова.
Во время пандемии увеличилось не только количество телефонных звонков, но и количество жалоб, полученных из социальных сетей. По этой причине во время пандемии сотрудники сервиса выходили в прямой эфир в социальных сетях. Они вели прямые трансляции об активности детей взаперти, COVID-19, домашнем досуге детей, отношениях с родителями, насилии, в том числе и сексуальном. Служба публиковала статьи на эти темы в социальных сетях и на сайте, а также популяризировала мобильное приложение детской горячей линии. В чат этого приложения во время карантина стало обращаться больше детей, чем раньше.
По словам же госструктур, бытовое насилие не возросло, а наоборот, уменьшилось. До 17 июля 2020 года в Комитет по проблемам семьи, женщин и детей поступило 98 заявлений в связи с семейным насилием. Эти цифры Комитет предоставил информационному агентству «Репорт». По информации, местные органы исполнительной власти ответили на 50 жалоб на семейное насилие и выдали три охранных ордера.
Более 300 гражданам была оказана юридическая помощь по различным вопросам как на странице Комитета в Facebook, так и по телефону, а также были направлены обращения в соответствующие органы.
По данным Госкомстата, в январе-июне этого года было зарегистрировано 646 случаев домашнего насилия. Это 4,9% всех зарегистрированных преступлений за этот период. Это на 4,7 процента меньше, чем за аналогичный период прошлого года.
Согласно официальной статистике, 6,3 процента преступлений, связанных с домашним насилием, совершены под воздействием алкоголя.
Также, по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, количество жертв домашнего насилия снизилось на 5,2 процента до 663 человек. 77,1% из них — женщины, 1,4% — несовершеннолетние.
После этого ЮНИСЕФ хочет продолжить участие в финансировании горячей линии.
Как сообщает пресс-служба Госкомитета по делам семьи, женщин и детей, в период социальной изоляции велась работа по защите прав лиц, подвергшихся насилию в семье или гендерному насилию. Группы мониторинга, действующие при исполнительной власти, соответствующих правоохранительных органах, неправительственных организациях, предоставляющих убежище женщинам и детям, подвергшимся насилию, продолжали работу. Несмотря на то, что по фактам обращений на горячую линию проводится оперативная работа, даже выдача охранного ордера ничего не меняет. В Азербайджане не хватает приютов для женщин и детей, чтобы они могли остаться хотя бы временно. Сотрудница пресс-секретариата ЮНИСЕФ в Азербайджане Конуль Каримова на запрос журналиста Мейдан ТВ сообщила, что их организация дала государству рекомендации: «У местных органов исполнительной власти больше возможностей, их надо использовать. Нужно согласовать работу между разными структурами — исполнительной властью, правоохранительными органами и опекой, чтобы защитить детей».
Они призваны повысить потенциал местных учреждений, усилить межведомственную координацию в области защиты детей, расширить применение механизма социальной работы».
На вопрос, почему жертвы насилия не обращаются в полицию, психолог ответила: «Я думаю, они боятся обращаться в полицию. Есть страх, что их заставят замолчать, есть боязнь подвергнуться критике со стороны других или снова стать жертвой насилия», — сказала она.
«Люди иногда очень настороженно относятся к семейным тайнам, как будто пытаются защитить себя и своих близких от сплетен. Но молчаливое безголосое насилие в рамках одной семьи может закончиться очень трагично», — сказала Махмудова.
По словам психолога, вне зависимости от того, виновен мужчина или женщина, причина — неправильное воспитание, психологические травмы, неспособность сосредоточиться на жизни, проблемы с самооценкой. Риск склонности к насилию растет. Но это происходит не только в семье. Окружающая среда и школа здесь также играют роль».
«В Азербайджане не усовершенствовано законодательство по правам детей. Законы есть, но они не совершенны. К примеру, Конвенция по правам детей ратифицирована. Но не работает», — говорит юрист Зибейда Садыгова.
По ее словам, уголовное преследование по бытовому насилию над детьми, их избиению со стороны родителей не предусмотрено: «В общем, есть статья 133 Уголовного Кодекса. И там применение насилия в отношении несовершеннолетнего считается преступлением».
«Когда происходят инциденты с бытовым насилием над родителями, о детях забывают. Не расследуется психологическое насилие, которому они подвергаются. К примеру, избиение матери на глазах у ребенка тяжелое происшествие для ребенка, но полиция (либо прокуратура) не расследует этот факт», — говорит Садыгова.
Юрист также отметила важность наличия отдельных полицейских групп, работающих с детьми: «Например, в случаях изнасилования сделователи и полиция не обладают навыками общения с детьми. Нет следователей, работающих с обвиняемыми в совершении преступных действий несовершеннолетними, и те, кто есть, вообще не ставят разницы между детьми и возрослыми».
Материал подготовлен в рамках проекта Фонда Thomson Reuters «COVID-19 Hub» по освещению пандемии и ее последствий в странах Восточного партнерства» при поддержке министерства иностранных дел и по делам содружества Великобритании.