Материал был опубликован на сайте
«Новой Газеты»
В понедельник в Чечне в первый день официальных трехдневных выходных по случаю праздника Курбан-Байрам произошла серия террористических нападений. В десять часов утра двое с ножами атаковали сотрудников полиции, которые несли службу на КПП в селе Шали. Еще один нападавший попытался устроить самоподрыв у поста ДПС в селе Мескер-юрт. Двое других хотели взорвать машину с баллонами пропана в Грозном. Взрывное устройство сработало, однако оказалось малой мощности. Баллоны остались невредимыми. Уходя от погони, нападавшие сбили на своей машине трех сотрудников ДПС и, судя по разрозненным сообщениям в СМИ, погибли в перестрелке с полицейскими.
Нападавшими, по разным данным, включая официальные источники, были несовершеннолетние жители Чечни. Сколько точно их было и все ли из них были несовершеннолетними — неясно.
Видео погони за машиной боевиков, сбившей сотрудника ДПС
День нападения, очевидно, был выбран неслучайно. Оно произошло в священный для мусульман праздник. И — когда руководство Чечни в полном своем составе убыло в хадж в Мекку. Эти два обстоятельства сильно способствовали ослаблению внимания чеченских полицейских.
И вряд ли подростки могли сами просчитать такие детали.
Из анализа доступной информации также следует, что последний теракт — подрыв машины, наезд на сотрудников ДПС в ходе погони, а затем перестрелка с сотрудниками — осуществили два мальчика в возрасте 17 и 11 лет. Получается, или одиннадцатилетний ребенок управлял на большой скорости автомобилем, а его напарник стрелял по полицейским, или — наоборот. Этот факт вызывает огромные сомнения, то есть нападавших могло быть больше.
Организатором серии терактов силовые службы Чечни, видимо, считают 17-летнего Магомеда Мусаева, единственного сына первого заместителя мэра села Шали Рамзана Мусаева. В подтверждение этого предположения вечером 20 августа в инстаграме телевизионного канала Грозный ТВ (@groznytv) появилось видео, в котором Рамзан Мусаев в присутствии первого заместителя министра МВД по Чечне Апти Алаудинова отрекается от своего сына и проклинает «всех, кто вербовал его сына и встал на путь терроризма и экстремизма».
То есть вместо того, чтобы устанавливать обстоятельства второго за три месяца террористического акта в Чечне, заместитель главы МВД, отвечающий за оперативную работу, бегает по родственникам нападавших и требует от них исполнения уже ставшего обыденным для Чечни обряда.
Слева — Апти Алаудинов, первый заммнистра МВД Чечни, справа — отец Магомеда Мусаева
Совершенно очевидно, что данное видео записано только с одной целью — для отчета перед главой республики Рамзаном Кадыровым.
Использование принципа коллективной ответственности в борьбе с террористическим подпольем — не чеченское ноу-хау. Однако именно Ахмат Кадыров, а затем его сын сделали этот метод одним из основных способов борьбы с боевиками в Чечне. Такие подходы еще как-то работали, пока в республике существовало «классическое» лесное подполье и пока у него действительно была «социальная база» — например, родственники, которых можно было сделать заложниками и таким образом заставить боевиков сдаться. Но последний теракт в Чечне, осуществленный «лесными», случился в декабре 2014 года (нападение на Грозный). С тех пор под влиянием событий на Ближнем Востоке идеология и формы терроризма во всем мире, включая Северный Кавказ и Чечню, сильно изменились. Терроризм эволюционировал и модернизировался, но, к сожалению, в Чечне этих изменений не почувствовали и оказались к ним не готовы.
Основой антитеррористических сил в Чечне являются отделы полиции, штат которых часто недоукомплектован, потому что попасть в чеченскую полицию стоит дорого. Многие чеченские полицейские не имеют не только высшего образования или хотя бы полноценного среднего — они даже русский язык толком не знают. Основной акцент в чеченском МВД делается на подготовку силовых подразделений вроде групп быстрого реагирования при каждом отделе полиции. Они блестяще экипированы (как правило, за собственный счет), и это можно увидеть в десятках роликов в интернете.
Все эти построения заканчиваются эффектной картинкой в инстаграме начальника райотдела. Сама же служба в чеченской полиции организована весьма специфическим образом и к российским нормативным документам, регламентирующим эту службу, имеет весьма отдаленное отношение. Когда доходит до конкретного дела, как это было недавно с
нападением на православный храм в самом центре Грозного
, эти самые группы быстрого реагирования — патрульно-постовой полк полиции им. Ахмата Кадырова, СОБР «Терек», даже местная нацгвардия — все они прибывают на место происшествия, когда там уже нечего делать. И под камеры местных журналистов начинают демонстрировать свои умения. Проблема в том, что эти навыки (если даже ими владеть) в лучшем случае пригодны для спецопераций по уничтожению лесных бандформирований.
Нынешняя профилактика терроризма в Чечне сводится к возложению ответственности на участковых, глав сельских поселений и родственников террористов — зачастую постфактум.
Новый вид терроризма, делающий ставку на индивидуальные, непредсказуемые атаки с использованием подручных средств, — действительно невозможно профилактировать без помощи семьи или близкого окружения потенциального террориста. Но взаимодействие населения с полицией в этом случае возможно только тогда, когда полицию не боятся до жути, а видят в ней союзника. Например, в ультраконсервативной Австрии, враждебно настроенной по отношению к мусульманским беженцам, между полицией и чеченской диаспорой перед лицом общей игиловской (
организации, запрещенной в РФ
) угрозы выстроился диалог. Чеченские семьи оперативно информируют полицию о том, что поведение их родственников вызывает опасения. Или о том, что их дети ушли из дома и есть основания подозревать, что сделали они это под влиянием игиловской пропаганды. Беглецов оперативно задерживают при попытке пересечь шенгенскую границу. А уже попавших на Ближний Восток и осознавших, какую страшную глупость они совершили, случалось, что и возвращали обратно. Да, все они проходили через следствие, суд, попадали в тюрьму (сроки были минимальными). Но зато они все остались живы.
То, как борются с терроризмом в Чечне, — давно уже прошлый век.
Для противостояния современным террористическим угрозам нужна не столько сила, на которую сделана ставка, сколько мозги.
«Мозговым центром» по противодействию терроризму в Чечне является не МВД, а республиканское УФСБ. И никакие теракты не становятся поводом для предъявления ему претензий. Как будто его нет. Тем не менее именно это ведомство снабжает необходимой оперативной информацией чеченских полицейских.
Собственно, с оперативной информации УФСБ по ЧР начались массовые задержания в Грозненском, Курчалоевском и Шалинском районах в декабре 2016 года. Эти задержания закончились казнью по меньшей мере 27 человек. Об этом много писала «Новая газета» — и именно этот случай показывает нам теперь, насколько неэффективны старые лекала в борьбе с «новым» терроризмом.
Данная «оперативная информация» родилась в ответ на нападение на Грозный в декабре 2016 года. Это нападение впервые продемонстрировало республике современный игиловский терроризм. Чеченские силовики во главе с Кадыровым отреагировали на случившееся старыми методами: с «точечной» угрозой стали бороться массовыми задержаниями. Ввели КТО в нескольких районах Чечни, нагнали под телекамеры все силовые подразделения республики. Задержали огромное количество жителей Чечни, включая несовершеннолетних. «Новая газета» публиковала одну из стандартизированных полицейских таблиц, в которой были указаны данные 67 человек, задержанных в Шалинском и Курчалоевском районах. Конечно, таких таблиц было намного больше. Людьми забили все отделы и подразделения МВД по Чечне в Грозном и ближайших районах. Контролировать такое количество задержанных было сложно, и в городском УМВД с интервалом в месяц случились два ЧП. В обоих случаях задержанные завладели автоматическим оружием полицейских и расстреляли сотрудников.
После первого случая, в конце 2016 года, Кадыров даже выгнал со службы замминистра МВД по ЧР Апти Алаудинова. Однако когда эта информация попала в публичное пространство, Алаудинову вернули должность, несмотря на то что в его кабинете уже с комфортом расположился ближайший соратник Кадырова Вахит Умаев.
Подобные массовые задержания в Чечне редко оформляются официально. Но надо сказать, со всеми задержанными в оперативном порядке работали именно сотрудники УФСБ Чечни, передавая потом свои наработки чеченскому ЦПЭ. По результатам этой оперативной работы часть задержанных «легализовали» и возбудили против них уголовные дела. Но как минимум 27 человек были убиты. Очевидно, эта внесудебная расправа стала своеобразным «эксцессом исполнителя». Ничем не оправданным. По нашей информации, ни один из задержанных и казненных в январе на территории полка патрульно-постовой службы полиции им. Ахмата Кадырова не заинтересовал УФСБ в качестве реально опасного террориста.
Уголовные дела против задержанных были возбуждены и расследованы с нарушением законодательства России. Во всех этих делах присутствуют одинаковые справки от УФСБ по Чечне. Обвинения по всем этим делам также написаны под копирку — «сидя на скамейке у дома высказывали намерение уйти в Сирию и примкнуть к незаконным вооруженным формированиям». Никакой «живой» информации о том, как функционирует вербовка в Чечне, каким именно образом люди попадают под влияние идеологов ИГ, как планируются теракты — ничего этого в уголовных делах нет. Собственно, в них вообще практически ничего нет, кроме «чистосердечных признаний» самих обвиняемых.
Судя по этим уголовным делам, ни УФСБ Чечни, ни республиканское МВД не представляют себе новую угрозу и не понимают, как с ней бороться.
Работа с задержанными после декабрьского нападения на Грозный напоминала лотерею. Кто-то вытянул билетик со знаком «минус», кто-то — статью УК РФ, а кто-то — знак «плюс». Это реальные пометки на полицейской фототаблице: те, кто был отмечен «минусом», бесследно исчезли, те, кто был помечен «плюсом», вернулись домой. Таковых было большинство: продержав на территории полка от нескольких дней до нескольких недель, их отпустили. Причем более весомые шансы были у тех, чьи семьи могли заплатить немалые деньги за свободу своих близких.
В числе «январских» задержанных был и 16-летний Магомед Мусаев, предполагаемый организатор понедельничной атаки. В опубликованной «Новой газетой» таблице Мусаев указан под номером 48. Там же — его фотография, дата рождения и место жительства, а также — пометка о принадлежности к бандгруппе некоего Даргаева Сидика.
Что это за бандгруппа и существовала ли она в природе — большая тайна. Не исключено, что ее и не было. Но Магомед Мусаев, скорее всего, оказался на свободе не только поэтому. И даже не потому, что на момент задержания был несовершеннолетним. А потому, что его отец, Рамзан Мусаев, занимал серьезную должность и мог заплатить за единственного сына по сути выкуп.
И вот теперь, через год с небольшим, Магомед Мусаев, по версии чеченских силовиков, стал организатором серии самоубийственных нападений на полицейских. С ножами и самодельными взрывными устройствами эти дети шли не только убивать, но и умирать.
Зачем? Этого мы, к сожалению, никогда не поймем. Потому что у тех, кто борется с терроризмом в России, нет ни желания понять, ни желания предотвратить.
