Россия хотела бы, через Астанинский процесс, превратить военные успехи в политическое решение по Сирии. Но пока это не удаётся
Вооруженный конфликт в Сирии, длящийся с 2011 года, втянул в свою орбиту многие государства и принёс неисчислимые беды населению этой многострадальной страны. Однако, когда стало ясно, что ИГИЛ более не сможет вести войну как раньше, на повестку дня встал вопрос восстановления инфраструктуры и возвращения беженцев. Для переговоров о прекращении боевых действий президент Казахстана Нурсултан Назарбаев предложил Астанинскую площадку, что положило начало астанинскому процессу. Его суть — выработка путей окончания войны в Сирии и её послевоенного восстановления. В переговорах принимали участие делегации России, Турции, Ирана, делегация ООН в качестве посредника, делегация США в качестве наблюдателя, а также представители официального сирийского правительства и оппозиционных президенту Башару Асаду группировок. И это был первый случай в истории сирийской войны, когда противоборствующие стороны сели за стол переговоров.
Разумеется, встреча была не из лёгких и особых успехов на первом же саммите достичь не удалось, но была создана группа “Астанинская тройка” — в составе России, Турции и Ирана, ставшая гарантом выполнения условий по урегулированию конфликта, достигнутых на переговорах. Страны-гаранты регулярно проводят саммиты, принимают итоговые заявления и решения. На предпоследнем, сочинском саммите в феврале 2019 года, Турция, Иран и Россия поддержали суверенитет и территориальную целостность Сирии, выразили готовность противостоять сепаратистам, угрожающим национальной безопасности соседних стран. Кроме того, страны-гаранты поддержали решение создать Конституционный Комитет в рамках политического урегулирования и подчеркнули важность взаимодействия и координации со специальным представителем генерального секретаря ООН по Сирии Гейром Педерсеном.
Но саммит в Сочи оставил без ответа много вопросов. В частности, в Тегеране надеялись, что на встрече будут решены не только общие вопросы по сирийскому урегулированию, но и будут обсуждены пути решения концептуальных и экономических проблем. Например — размещения иностранного контингента, участия сирийских партий в определении будущего страны, формирования механизма по зачистке находящихся в руках террористов территорий, как и формирования правительства национального единства. В связи с этим в Анкаре состоялся сентябрьский саммит с участием президентов России — Владимира Путина, Турции – Реджепа Эрдогана и Ирана — Хасана Рухани. Они обсудили развитие ситуации с момента последней сочинской встречи, подтвердили приверженность суверенитету, независимости и территориальной целостности Сирии на основе принятых международных правовых норм, уделили особое внимание положению на северо-востоке Сирии и особенно в Идлибской зоне, где концентрируются силы “Хейат Тахрир аш-Шам”, “Джабхат ан-Нусра” и других организаций, признанных Советом Безопасности ООН террористическими. Стороны подтвердили решимость продолжать сотрудничество в целях ликвидации этих организаций. По инициативе президента Рухани было принято решение провести следующий саммит в Иране.
Проблема подобных встреч в том, что как всегда в таких случаях, участники не забывают о своих интересах. И это осложняет дело, чтобы не сказать больше. Например, Анкара опасается, что если Турция покинет территорию Сирии, то может сформироваться новая, угрожающая её безопасности ситуация со стороны Демократической партии Курдистана. Президент Эрдоган считает первостепенной задачей Анкары в Сирии — вывод курдских формирований с граничащих с Турцией сирийских территорий. В свою очередь, президент Ирана Хасан Рухани считает, что принимать решение о будущем Сирии должны сами ее жители, включая курдов. Он также опасается, что даже после вывода американских войск из Сирии США продолжат вмешиваться в её внутриполитические дела.
Очевидно, что Идлиб – это особая зона внимания, где режим прекращения боевых действий продолжает нарушаться. И это, по мнению турецких политологов, является своего рода экзаменом на прочность для стран-гарантов астанинского процесса. Турция также опасается, что после освобождения Идлиба сирийские правительственные войска направятся в сторону Африна на границе с Турцией, в регион, где в 2016-17 годах Анкара провела операцию “Щит Ефрата” с целью вынудить курдские отряды уйти на восточный берег реки Евфрат.
Анкара рассматривает курдские “Отряды народной самообороны” в северо-западных районах Сирии ответвлением запрещённой в Турции “Курдской рабочей партии” и считает необходимым создание зоны безопасности в приграничных с Турцией сирийских регионах. Реджеп Эрдоган неоднократно говорил даже о расширении военной операции на остальные курдские районы в Сирии. Хотя при этом он заверял, что Турция не планирует “захватывать” Сирию, эксперты отмечают, что в подконтрольных Турции буферных зонах появляются турецкие школы, больницы и даже университеты, а местные администрации управляются турецкими чиновниками.
Российская сторона по другому видит ситуацию. Хотя и Турция, и Россия декларируют приверженность территориальной целостности Сирии, но в отличии от Москвы, Анкара не стремится к сохранению власти Башара Асада. И в этом Кремль вряд ли пойдёт на уступки. Причина в том, что Россия имеет интересы на Ближнем Востоке и является поставщиком вооружений для Сирии, как говорят на сумму более $4 млрд. Кроме того, видимо в Москве полагают, что если правительство в Сирии будет смещено, следующим шагом станет Иран, страны СНГ или Центральной Азии. Вдобавок, очевидно Путин надеется, что твёрдая позиция перед Западом повысит его рейтинг во внутренней политике. Сегодня на Ближнем Востоке у России два союзника – Иран и Сирия. Однако Иран, в чьей Конституции запрещено передавать иностранцам в использование территорию страны для военных нужд, подтвердил, что это не пустые слова, потребовав вывести российские военные самолёты, появившиеся в августе 2016 года на военной базе Шахид-Ноже под Хамаданом.
С учётом этого для России особое значение приобретают военные базы в Сирии — 720-й пункт материально-технического обеспечения ВМФ России в городе Тартус; авиационная группа ВВС России в Сирии на аэродроме “Хмеймим” и группа морской пехоты для его обороны, плюс члены частной военной компании “Группа Вагнера”. А присутствие возле берегов Сирии оперативного соединения ВМФ России на Средиземном море говорит о том, что Москва всерьёз намеревается продвигать свои интересы на Ближнем Востоке. Но политологи задаются вопросом — будет ли Сирия продолжать политику сближения с Россией, если Башара Асада сменит кто-то другой?
Кроме того, несмотря на то, что до конца сирийского конфликта ещё далеко, эксперты уже говорят о том, что рано или поздно страну придётся восстанавливать, а на это понадобятся значительные средства и сомнительно, сможет ли Россия их выделить. В этом случае значимость России для послевоенной Сирии уменьшится. Тем более, что настроения в Сирии неоднозначны и там не всегда видят в России партнёра, способного обеспечить безопасность и развитие страны. К тому же, участвуя в сирийской войне в союзе с Ираном, Россия оказалась втянутой в шиитско-сунитское противостояние, что негативно оценивается в Саудовской Аравии, Египте, Турции и других странах, где уже говорят о “шиито-российском альянсе”. На самом деле и Россия и Иран вряд ли собираются делиться своим влиянием на Ближнем Востоке. Но в арабском мире, где религия играет решающую роль, воспринимают ситуацию по своему.
По своему воспринимает ситуацию и Иран, имеющий в Сирии свои интересы. Со времен Исламской революции он является одним из основных соперников Саудовской Аравии за влияние в арабском мире. В этом Тегеран опирается на шиитские общины в странах Ближнего Востока и организацию “Хезболла”, стремясь укрепить на Ближнем Востоке авторитет защитника интересов общин шиитов в тех странах, где приверженцы этой религии в меньшинстве. Связи с этими общинами дают Тегерану возможность влиять на политику и экономику стран Ближнего Востока и Турции. В этом аспекте Иран рассматривает Дамаск как важное звено в создании “оси сопротивления” для сдерживания Израиля и одновременно для укрепления своего влияния в арабских странах. Одновременно Тегеран стремится незаметно ослабить роль Анкары, как партнёра Москвы в сирийском урегулировании, перетянуть эту роль на себя и укрепить свои позиции в Сирии. В то же время активность Москвы рассматривается в Тегеране, как угроза конкуренции иранским интересам. Заслуги российских военно-космических сил в Сирии неоспоримы, однако российский наземный контингент в Сирии мал. В наземной войне основная сила – это военнослужащие Ирана в количестве не менее 100 тыс, включая членов “Хезболлы”. Иранские военно-воздушные силы используют военный аэродром Тадмор, позволяющий перебрасывать в Сирию боеприпасы. Кстати говоря, исторический город Пальмира находится на расстоянии около 500 метров к юго-западу от Тадмора и именно этим объясняется попытка захвата этой территории боевиками ИГИЛ. Они пытались прорваться к аэродрому и перерезать канал доставки боеприпасов. К тому же, имели место стычки между пророссийскими и проиранскими сирийскими соединениями. Например, в январе 2019 года, когда на севере провинции Хама произошёл конфликт между проиранскими ополченцами и Четвертой танковой дивизией с одной стороны, и пророссийскими Пятым корпусом и бригадой “Силы Тигра” — с другой. При этом, проиранскими силами фактически руководил Махер Асад, брат действующего президента Сирии
.
Несмотря на такие инциденты, присутствие России в Сирии выгодно Ирану с точки зрения сдерживания Израиля. Курьёзность ситуации в том, что и Израилю присутствие России выгодно по аналогичной причине — сдерживание Ирана в Сирии.
Нет сомнений, что рано или поздно вопрос о том, кто сыграл решающую роль в сирийской войне встанет ребром. Между тем, ни Иран, ни Россия, ни Турция не смогут вложить в восстановление Сирии необходимые средства, как считают эксперты, около $200 млрд, если не больше. В целом, Россия хотела бы, через Астанинский процесс, превратить военные успехи в политическое решение по Сирии. Но пока это не удаётся.
